насколько мог вежливо:
– Дим, на фига ж ты с чужим компьютером балуешься, а?
– А чего такого? – Овечкин отвернулся от монитора, встал со стула, отошел от письменного стола, на коем разместился компьютер, и посмотрел на Сергача невинным взглядом лысеющего недоросля. – Поиграть малость захотелось, а игруха глючит. У тебя компьютер китайской сборки, да?
– Не знаю, чьей он сборки, компьютер не мой. – Игнат поставил на низкий журнальный столик возле кушетки поднос с чайными принадлежностями, почесывая затылок, подошел к столу письменному, наклонился к компьютеру.
На мониторе, поверх застывшей картинки с виртуальным трехмерным пейзажем, зависла табличка. Светлый прямоугольник, испещренный черными латинскими буквами и красными восклицательными знаками.
– Приятель на неделю компьютер ко мне закинул. Он с женой в отпуск поехал, дома сынишка- первоклассник с тещей остались. Дабы малолетний Кулибин не спалил Айбиэм, меня попросили приютить персональный компьютер, – объяснил Игнат.
Вспоминая инструкции владельца, Игнат нажал одновременно несколько клавиш на клавиатуре, компьютер ответил пронзительным, недовольным писком. Табличка с восклицательными знаками замигала.
– Ни фига я в этой технике не понимаю... – пробурчал под нос Игнат, досадливо сморщив лоб. – Ладно, выключу-ка я его на фиг от греха. Обесточу и впредь до возвращения владельца включать больше не буду. Обойдусь как-нибудь без игрушек...
Сергач осторожно прикоснулся к большой овальной кнопке на корпусе машины, экран монитора погас, исчез и шум, сопровождавший работу электронного мозга. На всякий случай Игнат заглянул под стол, выдернул вилку питания из розетки.
– А это чего за девка? Почему не знаю? – спросил Овечкин игриво.
Пока Игнат возился с компьютером, Овечкин успел открыть стеклянные створки одной из книжных полок, взять прислоненную к корешкам книг фотографию и основательно ее изучить.
– Хе! Тут на обороте написано: «Мистеру ИКС от Колдуньи». Кто такой этот «мистер»?
– ИКС – мои инициалы, Игнат Кириллович Сергач.
– Ты чего? Жениться второй раз собираешься, мистер Хэ?
– Прошлой весной чуть было не женился на одной стерве.
– На этой?
– Нет. У тебя в руках фото другой ведьмы. С ней я расстался буквально позавчера. Профессиональная, между прочим, ведьма, из нынешней моей тусовки.
Игнат подошел к книжным полкам, выхватил из пальцев Овечкина фотографию девушки и ловко спрятал ее, запихнув в щель между книгами.
– Такие вот дела, Дмитрий Геннадиевич, у меня на личном фронте... Да ты садись, чего стоишь? Присаживайся, хочешь – на кушетку, хочешь – в кресло. Сейчас чайник принесу, почаевничаем.
– И бутерброды организуй, я жрать хочу... – Овечкин плюхнулся в кресло. – Слышь, Игнат, познакомь с ведьмой. Если ты ей не глянулся, может, я на что сгожусь, а?
Овечкин задорно подмигнул, давая понять, на что он может сгодиться симпатичной ведьмочке.
– Ну да, – улыбнулся Игнат, – подозреваю, ты ничуть не изменился за прожитые годы и по-прежнему мечтаешь перетрахать всех без исключения красивых баб на белом свете. Однако телефончик смазливой ведьмочки я тебе не дам, ибо зла тебе не желаю, ферштейн? И вообще, любезный сэр, нам с тобой по тридцать семь годочков, забыл? Ежели не ошибаюсь, мы с тобой одногодки... или ты чуть постарше?.. Впрочем, неважно, не суть... В нашем с тобой возрасте Александр Сергеевич Пушкин погиб в перестрелке, и нам пора о вечном думать.
– О вечном? О смерти советуешь задуматься, да?.. Хе! Я лично помирать не собираюсь. Я жрать хочу. И пить.
– Понял. Иду за чаем.
– С бутербродами!
– Разумеется...
Через две с половиной минуты Игнат вернулся в комнату. В одной руке – чайник, в другой тарелка с бутербродами. За время отсутствия хозяина гость успел раскурить сигарету и приспособить под пепельницу блюдце из-под чайной чашки.
– Ура! Чаек и жрачка! – Овечкин затушил сигарету, раздавил ее безжалостно о донышко чайного блюдца. – А заварка где?
– Сейчас принесу заварной чайник.
Пока Игнат ходил на кухню за маленьким пузатым чайником, Овечкин всухомятку сжевал два из четырех бутербродов с колбасой. А пока хозяин разливал чай по чашкам, гость жадно проглотил третий бутерброд и успел надкусить четвертый.
– Продолжаем разговор! – воскликнул повеселевший после бутербродов Овечкин, прихлебывая чаек. – Я так понял: ты до сих пор работаешь гадалкой?
– Не гадалкой, а прорицателем. Давно, еще в прошлом веке, когда Первый канал преобразовался в Общественный, меня, молодого и красивого ассистента режиссера с незаконченным высшим образованием, сократили на фиг, и нелегкая занесла Игната Кирилловича в оккультный бизнес, где...
– Я помню, – перебил Овечкин, – ты рассказывал, как попал в этот бизнес. Тогда, в метро, когда начирикал свой новый адресок. Ты еще говорил, что живешь теперь в коммунальной квартире.
– Верно. – Игнат пробежался взглядом по скромным квадратным метрам жилого помещения. – Это моя комната в двухкомнатной коммуналке. Меньшая из двух. Правда, с соседом повезло, редко наведывается. Вечный командированный мой соседушка. Живу фактически один, в центре Москвы, особенно не тужу, но, знаешь, в последнее время я что-то начал раскисать. Еще год назад был живчиком и закоренелым оптимистом, а сейчас как-то... – Игнат вздохнул, тряхнул головой, улыбнулся уголком рта. – Впрочем, чегой- то я гружу тебя своими психоделическими проблемами? Ты-то как? Помнится, в последнюю нашу случайную встречу в метрополитене ты был капитаном. Теперь, наверное, уже полковник или по крайней мере майор. Я прав?
– Не-а. Чтоб ты знал, я ушел из ментуры. Раньше там житуха была – сплошной кайф! Корочки ментовские, а форму нам, технарям, носить необязательно, и за погоны платят. Ни за что бы не ушел, если бы не Чечня. Первую чеченскую нормально отсиделся, вторую пересидел, думал, пронесло. Хренушки! Прихожу как-то на работу. Первый, в полдвенадцатого. Заварил чаек, закуриваю, и тут открывается дверь, в кабинет вбегает толпа генералов, орут: «Где технари?» Отвечаю: «Я технарь». Они мне: «Вечером вылетаешь в Моздок». Пришел, понимаешь, в кои-то веки первым на работу, и нате! Полгода в Моздоке при штабе припухал, вернулся, почесал репу и решил: надо сваливать из органов. Справил себе, любимому, нагрудный знак «За отличную службу в МВД» и слинял.
– И где ж ты сейчас пашешь, штабс-капитан в отставке? Кем устроился?
– Да так... – Овечкин закурил новую сигарету. – Кручусь-верчусь то там, то здесь... Кириллыч, подогрей-ка еще чайку. Кипяток остыл, пока трепались. И бутербродов еще настругай, ага?
– Как скажешь. – Игнат покорно удалился на кухню, прихватив с собой остывший чайник.
Войдя в комнату с подносом, на котором дымил подогретый чайник и благоухали свежие лепестки колбасы поверх ломтиков черного хлеба, Игнат застал Овечкина за обследованием книжных полок.
– Овечкин, блин! Осторожней, книжки не мои!
– Интересное кино... – Не особенно обращая внимание на хозяина, гость продолжал небрежно шуршать страницами толстенного фолианта «Жизнь вампиров» одна тысяча девятисотого года издания. – Интересная петрушка – компьютер у тебя чужой, книжки чужие...
– Поставь «Вампиров» на место, садись чай жрать.
– С удовольствием. – Овечкин вернулся в насиженное кресло.
– Книги мне передал во временное пользование приятель по кличке Архивариус. – Избавившись от подноса, Сергач поспешил к книжным полкам, запихнул «Жизнь вампиров» обратно в плотный книжный ряд.
– Архи... кто?
