официальные секции «на самоокупаемости» помнишь?
– А то как же! Сам ходил, платил по десять рублей в месяц. У нас группа была – человек сто. Примерно десять штук в год с нас тренер имел. По тем временам совсем не хило. Ты вроде тоже единоборствами увлекался, да?
– Да, но уже после армии, довольно серьезно и вовсе не ради моды. Видишь, у меня правая бровь рассечена? Сей шрам есть памятка о тренировках под руководством вьетнамского инструктора Фам Тхыу Тхыонга. Про моду на единоборства я вспомнил, потому как с модой на йогу происходило примерно то же самое, только с меньшим размахом. Группы поменьше, занятия на дому, пятнадцать-двадцать рублей с рыла. Но Борис Викторович за длинным рублем не гнался, отчего и поссорился с московскими йогами. Цены, понимаешь ли, перебивал, учил почти бесплатно. Он вообще, если честно, на йоге двинулся, и здорово. Представляешь, из МГИМО ушел, устроился сторожем, целыми днями дышал и медитировал. Он...
– Ты с ним дружил, да?
– Как тебе сказать... Пожалуй, да. Не особо тесно, но, можно сказать, дружил. Он был мне интересен. Неординарная личность, этакий социальный мутант.
– А сейчас?
– Чего сейчас?
– Сейчас вы дружите?
– Поддерживаем кое-какие отношения, довольно вяло. Перезваниваемся, иногда встречаемся. Редко. Борис живет затворником. Никаких занятий по йоге давно не ведет, в одиночку практикует «раджу».
– Раджа-йогу?
– Знаешь, чего это такое?
– Не-а. Слово слышал, смысла не помню.
– Так называемая царская йога. Некоторые считают, что хатха-йога – лишь подготовительный этап для занятия «раджой». Ты вообще знаешь, чего такое йога? Нет? Понятие «йога» в переводе на русский означает «духовная дисциплина, связывающая человека со всевышним». Кстати, настоящие кришнаиты, не те, что собирались когда-то на хате возле университета и на конспиративной квартире в начале проспекта Мира, а настоящие, правильные кришнаиты практикуют крийя-йогу, ее еще называют карма-йогой, «йогой деяния»... – Игнат запнулся. Внимательно посмотрел на Овечкина. – Димка, и все-таки я не пойму: какого лешего ты меня сначала на предмет тугов пытал, теперь про йогу расспрашиваешь, Борисом Викторовичем интересуешься?
– Про йоги-хуеги я тебя не расспрашиваю. Про них ты мне сам, по собственной инициативе лапшу вешаешь. А про этого... как его... про Бориса Викторовича я вспомнил, чтоб узнать, как бы с ним встретиться.
– Зачем?! – напрягся Игнат. – Не понимаю.
– Хе! Ясно зачем. Человек свихнулся на йоге, у индуса учился, и про Индию, и про ихних богов все должен знать. Порасспрошу его о тугах.
– Дались тебе эти туги! – разозлился Игнат. – Объяснишь ты мне, в конце концов, на кой черт...
– Объясню! – повысил голос Овечкин. – Успокойся, не нервничай. Объясню после того, как ты сведешь меня с Борисом Викторовичем, лады?
– Слушай, Овечкин, мне, вообще-то, ежели вдуматься, наплевать, чем и почему ты интересуешься, но Борис Викторович – человек особый. Аскет-одиночка, он, конечно, малость не в себе, однако, когда нужно, может и на хер послать, грубо и прямолинейно.
Овечкин, прищурившись, оглядел Игната с ног до головы, ухмыльнулся и спросил, расплывшись в улыбке:
– Сто баксов за полчаса беседы о тугах его устроят? И полтинник тебе за сводничество в том случае, если йог Боря расскажет мне что-нибудь... э-э-э... что-нибудь эксклюзивное. О'кей?
Игнат в свою очередь внимательно посмотрел на Овечкина: не шутит ли он, не паясничает? Нет. Насколько Игнат помнил манеры Овечкина, его ужимки и ухмылки, Димка говорил вполне серьезно. Привычку шутить с каменным лицом, а говорить дело, надменно улыбаясь, по всей вероятности, Дмитрий Овечкин сохранит до конца жизни.
Пользуясь паузой в разговоре, Овечкин поспешил развеять последние сомнения собеседника. Привстал с кресла, вытащил из кармана брюк бумажник, извлек из него две купюры, сто– и пятидесятидолларовую, небрежно бросил на стол.
– Твой сумасшедший йог, надо думать, по сей день работает сторожем. Сотня баксов ему не помешает за консультацию? Да и ты, Игнатик, не «новый русский», чтоб отказываться от полтинника за пустяковую услугу. Одно условие – бабки вернете, и он, и ты, если информация окажется фуфлом. Договорились?
– Это не йог сумасшедший, это ты сошел с ума, Дима, – произнес Игнат. – Сколько тебя помню, ты всегда был, извини, жадиной и скрягой и тут вдруг...
Игнат замолчал, слегка смутившись. А ведь и правда – вопросы и действия Овечкина чертовски похожи на поступок сумасшедшего. Одет скромно, не бедно, но и не богато, колбасу дешевую жрать не брезгует и добавки просит. И при этом задает идиотские, чисто академические, далекие от реальной жизни вопросы, демонстрируя готовность за ответы расплатиться баксами... Если эти ответы ему понравятся и его удовлетворят!
– Ну чего, Игнатик? Договорились?
– Овечкин, тебе нужна, как ты выразился, «эксклюзивная» информация о тугах. Но кто будет оценивать, эксклюзивная эта самая информация или нет? Ты же и будешь оценивать, а посему...
– Хорош умничать! Ты меня убедил. Шибко ты хитрый, как я погляжу. – Овечкин демонстративно повертел головой вправо-влево, произнося слово «погляжу», шаря взглядом по допотопной обстановке в комнате Игната, и улыбнулся еще шире. – Если такой умный, почему не богатый, а? Договоримся так: фиг с тобой, об эксклюзивности забыли, полтинник уже твой и йог в любом случае зарабатывает сотку. О'кей?
– Хокей. – Игнат взял со стола деньги, посмотрел на свет.
Овечкин рассмеялся, громко и искренне:
– Ха-ха-ха! Не бойся! Не фальшивые.
– Это я так... – засмущался Игнат. – Просто так, по привычке проверил баксы... Ты знаешь чего? Ты возьми пока деньги. Сегодня уже поздно: ты можешь не поверить, но Борис Викторович спать ложится в двадцать ноль-ноль, встает в четыре. Я завтра утром с ним созвонюсь, постараюсь договориться, и тогда уж, если...
– Э нет! Так дело не пойдет! – Овечкин шумно вылез из-за стола, потянулся, разминая плечи. – Ты, Сергач, человек совестливый, ответственный. Оставлю тебе деньги – обязательно позвонишь йогу Боре и уболтаешь его со мной встретиться. Заберу бабки – хер тебя знает, какой у тебя повод найдется и меня продинамить, и себя обделить, и йога-сторожа лишить сотни баксов.
– Дим, но, быть может, все-таки хоть в двух словах объяснишь, зачем, черт побери, тебе пона...
– Надоел! – прервал Игната на полуслове Овечкин. – Утомил. Все, абзац! Обо всем договорились! Я ухожу, и завтра... Ты завтра днем дома?
– Дома. Я, типа, взял тайм-аут, разрешил себе недельку побездельничать.
– О'кей! Завтра, часиков в двенадцать, в час, звякну узнать, когда, во сколько к йогу в гости идем. – Овечкин посмотрел на часы у себя на запястье. – Ого! Уже двадцать три тридцать! Я побежал. Тебе хорошо, ты в центре живешь, а мне каково, представь, в Медведково кататься на общественном транспорте?!
– Купил бы машину на лишние деньги, вместо того чтоб расплачиваться баксами за сомнительное удовольствие узнать чего-то особенное о тугах-душителях.
Овечкин предпочел не вступать в новый круг препирательств и вопросов на тему тугов и долларов, проигнорировал последнюю реплику Игната, деловито проследовал в коридор и, присев подле забитой беллетристикой этажерки, стал обуваться в свои уличные ботинки.
– Не хочешь личный автотранспорт покупать, возьми такси, раз имеешь баксы на кармане, – не унимался Игнат. – На тачке до Медведкова минут за сорок домчишься.
– Чем советы давать, лучше бы дал какую-нибудь книжонку из этой чепуховины почитать в дорогу, – откликнулся Овечкин, кончая шнуровать второй ботинок и между делом обозревая развалы детективно- приключенческой литературы на этажерке.
– Без проблем. Выбирай любую книжку в подарок.
