выяснилось, в комнату, где Сергач познакомился с Зусовым и где «проспал» более двадцати четырех часов.
– Проходите, Игнат Кириллович, кушайте, а я пойду доложусь Ивану Андреевичу.
Комната пахла свежестью, в отсутствие Игната ее проветрили, протерли пол и обрызгали дезодорантом. Возле насиженного Игнатом, уместнее сказать, просиженного, кресла – круглый столик, покрытый белоснежной скатеркой. С белым фоном скатерти сливаются фарфоровые тарелочки. На них – красные помидоры, малюсенькие огурчики с пупырышками, янтарная «молодая» картошка и высокий бокал с соком цвета южного вечернего солнца. Игнат опустился на краешек кресла, отыскал взглядом вилку и набросился на еду.
Что может быть вкуснее натурального, не тепличного, помидора весной? За зиму забываешь, каково это – жевать сочную, естественную мякоть, выращенную не под пленкой, а под первыми солнечными лучами. А что за прелесть первые огурчики! Наши, родные, ставропольские огурчики, не какие-то там испанские или новозеландские! А картошечка? Да в мундире, да с вологодским маслицем! И хрен с ним... в смысле, хер с ним, пусть все это объедение приходится запивать соком, выжатым из заморского апельсина, хотя предпочтительнее была бы рюмашка пшеничной водки, один черт – вкусно невероятно! Тем паче, ежели больше суток ты ничего не ел.
Игнат опустошил посуду на столе за каких-то три-четыре минуты. Вытер губы салфеткой и откинулся на спинку кресла. Благодать! Победа, черт побери! И обходительность слуг Зусова, и то, что «просыпающегося» Сергача зашел поприветствовать лично Иван Андреевич, имело единственное объяснение – Самохин проиграл! Просчитался, черт его подери, Николай Васильевич, попался на мелочи, на пустяке – на сфабрикованной интернетовской страничке!
Сергач с удовольствием потянулся, погладил живот, встал с кресла. Не спеша, без опаски подошел к окну, отодвинул шелк занавесок, выглянул на улицу. Сумрак. Мелкий дождик робко стучится по стеклам. Размытые городские огни радуют глаз, приятно урчит в животе. Правда, голова слегка кружится и побаливает, мышцы немного ноют, но настроение отличное...
– Соскучился, голубок, по свежему воздуху?
Игнат вздрогнул. Как вошел Иван Андреевич, он не услышал, увлекся барабанной мелодией весеннего дождя.
– Подсматриваешь, голуба моя? Пытаешься определить, где находишься? В апартаментах братца моего покойного, Стасика Шумилова, мы находимся. В самом центре Москвы, на Чистых Прудах... Садись, голуба. В ногах правды нет. Усаживайся, и я, старик, присяду. Покалякаем.
– Иван Андреевич! Я оказался прав? Шурик нашел доказательства? Сайт про тугизм разместил в Интернете Самохин, да?
– Достал! Надоел ты, голубь, со своим Интернетом! Совсем ты меня запутал. Я вчера, откровенно признаюсь, так и не допер, за каким хером Колька Самохин морочил тебе башку этим Интернетом.... Ишь, глазенки заблестели! Сиди, голубь! Сиди и молчи, пока не спрошу... Помню, как ты объяснял Колькины резоны с Интернетом, мать его так. Все помню, но до конца твоих объяснений не просекаю, уж извини туповатого провинциала, умник.... Ну? Ну, чего ты на меня вылупился, как солдат на вошь? Очень хочешь чего-то высказать? Да? Хер с тобой, говори.
– Иван Андреич, я, пока ел... Кстати, спасибо за еду и вообще... Спасибо вам...
– Пожалуйста. Говори, чего хотел, не люблю я вежливостей с благодарностями. Трави короче, голубь.
– Я вспомнил еще одну важную деталь! Во вторник, прежде чем выключить домашний компьютер, Самохин посетовал, дескать, фигово разбирается в вычислительной технике. И в то же время он...
– Черти полосатые! Эко тебя, голуба, на компьютерах законтрило! – Зусов улыбнулся слегка устало. – Не желаю больше про Интернеты-компьютеры слышать. Ни хера Шурик не нашел! Дошло? Говорю по буквам: н-и х-е-р-а. Понял? Ишь ты, как потешно у тебя губа оттопырилась. Что? Офонарел, голубь? Соберись в кучку, голуба моя, и скажи-ка, читал ли ты газетенку «Московские тайны» когда-нибудь, а?
– Да, читал. Я вам рассказывал, Самохин давал мне «Тайны», давал читать статью про убийство вашего брата.
– А кто ту статью сочинил, помнишь?
– Нет. На подпись автора я не обратил внимания. – Голос Игната дрогнул.
– Зря, голубь! Автору... вернее – авторше ты обязан жизнью, умник!.. Ой, да ты побледнел, голуба. Не боись! Все уже хорошо, все пучком. Повезло тебе, умник. Везучий ты, чертяка... Ладно уж, не буду тебя больше садировать. Слушай, как дело было. Покуда ты во сне под себя ссался, а Шурик за компьютером потел, время работало на нас. Журналистка из «Тайн» вчера вечером узнала про смерть Альтшуллера. Журналисты – проныры, все узнают быстро. Ментам бабки максают, и легавые, суки, стучат щелкоперам. Репортерша, как просекла, кого мочканули, так сразу помчалась разносить новость по тем ночным клубам, где пидоры гужуются. Прости господи, не уважаю я педрил, едва не сблеванул, когда выяснилось, что братик Стасик сделался жопником.... Ну да хер с ним! Короче, журналистка нарыла одного крутого пидора с телевидения. Как бишь его... Тьфу, склероз!.. Да ты его знаешь, волосатый, пригожий, его часто по телику кажут. Короче, этому жопнику из «Останкино» Альтшуллер оставил письмо в запечатанном конверте с наказом прочитать, если шлепнут ненароком Соломоныча. Соображаешь? Колька Самохин, мудак, когда на Рэма наткнулся, застращал Соломоныча, чтоб сидел тихо и про сыщика Колю никому ни гугу. Ну, Рэм, ясное дело, усох, однакося на всякий случай настрочил письмецо про то, как Колян его пугал, и про то, как колол на тему врачебной тайны. Но конкретно про Стасика-пидора ни слова в той маляве! Герой Соломоныч, настоящий доктор!.. Короче, журналистка из «Тайн» сагитировала телевизионщика отнести маляву на Петровку. Ясное дело, ее интерес – всех разоблачить на хер и статейку сварганить по горячим следам. Пидор волосатый с телевидения поломался для понту, потом согласился, и утром посмертную маляву Рэма уже читал Олежка-Циркач. Абзац настал Кольке Самохину. Циркач на него давно зуб точит, а тут такой повод! Короче, повязали менты Колю, он, ясное дело, в полной несознанке, целку из себя строит, а я почесал лысину и решил: эх, была, не была! Звякнул Барановскому в «Парацельс», забил «стрелку», приехал и, ядрены пассатижи, взял на понт Викентия! Впарил ему ТВОЮ версию про то, что он, Викентий, перекупил Самохина. Припугнул его, типа, появятся доказательства или запоет Коля на киче, извиняй, Барановский, ответишь по особому счету. Выходит, говорю, с твоего, Викентий, благословения Колян Самохин пять рыл придушил и, главное дело, меня за бобика держал! Викентий скис, очко-то не железное, и предложил отступного, а до кучи еще и от госзаказа отказался, представляешь?! Со дня на день потекут в «Октал» денежки, а после нехай узнает общественность про СПИД и Стасика! Один хер – бабки уже капают!.. Да и не узнает никто. Сами чинуши, подписавшие госзаказ, позаботятся о репутации «Октала», спасая свои шкуры драные... Елочки-моталочки! Угадал ты, умник, под которой картой прикуп! Золотая у тебя, голубь, головушка, ик... ой, хрен с редькой, икаю... Повело меня чой-то. Покуда док тебя чинил, я на радостях водяры ноль пять выкушал. Шла мамочка, как газировочка, не цепляла, а щас догоняет, пьянею, но, ик, ты не думай – все, ик... со-о-ображаю, котелок ва-а-арит, ба-а-ашка,.. ик, ра-а-аботает... ик... ик... ух, собака, ик...
Зусов пьянел на глазах, стремительно, лавинообразно. Пять минут назад в комнату вошел человек, похожий на вора в законе Ручечника из «Места встречи», и Сергач даже не заметил, что Иван Андреич выпивши, а теперь напротив Игната расплылось в кресле нечто смахивающее на персонаж из того же классического фильма по кличке Промокашка. В соответствии с новым образом изменилась и речь Ивана Андреевича. Хитрые, проницательные глазки подернула пьяная мутная пелена. Мысленно Игнат перекрестился. Очень надеялся Сергач, что закосевший после пол-литра беленькой Зусов, протрезвев, забудет о его, Игната, реакции на вопрос про фамилию пронырливой журналистки из «Московских тайн». Забудет о невольной дрожи в голосе Игната, о предательски побледневшем лице.
Между тем Иван Андреевич, икнув еще пару, тройку раз, выматерился, потряс головой, потрепал себя пальцем за нос, потер уши ладонями и, немного реанимировавшись, заговорил более-менее членораздельно:
– А теперь серьезно... Голубь! Ты мне нужен!.. Понял, нет?.. Ты этот, ну, как он там называется?.. Аналитик, во! Ты при-рож-ден-ный аналитик! Понял, нет?! Короче, предлагаю тебе работу. Серьезно, без базаров, понял?.. Ты не смотри, что я пьяный, я за свои слова отвечаю! Неволить тебя не буду, отпущу на волю. Сейчас же и отпущу, понял? Уже распорядился, тачка ждет, домой тебя отвезут, ага?.. Ментов не
