С победой над Атрейо успех битвы мгновенно перешел на сторону Бастиана. Войско мятежников, до сих пор уверенное в своей победе, обратилось в бегство. Бастиан будто оказался в страшном сне и никак не мог проснуться. Победа была ему горше полыни, и в то же время он чувствовал дикий триумф. Обмотавшись черным плащом, сжимая в руке окровавленный меч, он медленно шел вниз по главной улице Башни Слоновой Кости, которая полыхала огнем, словно гигантский факел. Но Бастиан шел дальше, сквозь шипение и вой пламени, почти не чувствуя его, пока не достиг подножия Башни. Здесь он встретил остатки своего войска — они ждали его посреди разоренного Сада Лабиринта, превратившегося в бесконечное поле боя, усеянное телами убитых фантазийцев. Были тут и Икрион, Избальд и Идорн, последние двое тяжело раненные. Иллуан, синий Джинн, был убит. Ксайда стояла над его мертвым телом. Она держала в руке Пояс Геммай.
— Вот, господин и учитель, — сказала она, — он спас его для тебя.
Бастиан взял пояс, стиснул его в кулаке, потом сунул в карман.
Он медленно обвел по кругу глазами своих спутников и соратников. Их осталось лишь несколько сотен. Вид у них был измученный и опустошенный. Дрожащий отсвет пламени делал их похожими на сонм привидений.
Все они обратили лица к Башне Слоновой Кости, которая, словно затухающий костер, рассыпалась на глазах. Павильон Магнолии на её вершине ярко вспыхнул, лепестки раскрылись, и стало видно, что он пуст. Потом и его жадно поглотило пламя.
Бастиан указал мечом на груду развалин и пепла и хриплым голосом сказал:
— Это дело рук Атрейо. И за это я буду его преследовать, хоть на краю света!
Он вскочил на гигантского черного коня из металла и крикнул:
— За мной!
Конь взвился на дыбы, но он обуздал его своей волей, пустил галопом и умчался в ночную тьму.
XXIII. Город Бывших Императоров
Бастиан проскакал уже много миль в черной, как смоль, ночи, а его оставшиеся позади соратникиещётолько тронулись в путь. Многие были ранены, все до предела изнурены, ни у кого не было и доли той неизмеримой силы и выносливости, которою обладал Бастиан. Даже черные Броневеликаны на своих металлических конях с трудом передвигались, а пешие никак не могли начать, как обычно, дружно шагать в ногу. Видимо, воля Ксайды, которая ими управляла, тоже достигла предела. Её коралловый паланкин погиб в пламени во время пожара Башни Слоновой Кости, и для неё сколотили новый из обломков повозок, разбитых орудий и обгорелых остатков Башни. Правда, он больше походил на строительный мусор. Остальное войско, прихрамывая и шаркая ногами, тащилось следом. Даже Икрион, Избальд и Идорн, потерявшие своих коней, вынуждены были на ходу поддерживать друг друга. Никто не говорил ни слова, но все знали, что им уже никогда не догнать Бастиана.
А Бастиан с грохотом мчался сквозь тьму, черный плащ яростно бился у него за плечами, металлические суставы исполинского скакуна визжали и скрежетали при каждом его движении, могучие подковы стучали по земле.
— Но! — кричал Бастиан. — Но! Но! Но!
Ему казалось, он скачет недостаточно быстро.
Он хотел догнать Атрейо и Фалькора любой ценой, даже если придется загнать это железное чудовище!
Он жаждал мести! В этот час он был бы уже у цели своих желаний, но
Атрейо не допустил этого. Бастиан не стал Императором Фантазии. За это Атрейо ещё дорого поплатится!
Бастиан всё безжалостнее гнал свою металлическую лошадь. Суставы её всё громче скрипели и визжали, но она подчинялась воле всадника, ускоряя бешеный галоп.
Много часов длилась эта дикая скачка, а ночной мрак всё не рассеивался. Перед глазами Бастиана снова и снова вставала объятая пламенем Башня Слоновой Кости, и он вновь и вновь переживал тот момент, когда Атрейо приставил меч к его груди, пока у него впервые не возник вопрос: почему Атрейо медлил? Почему после всего, что произошло, не решился его ранить, чтобы силой отнять АУРИН? И тут Бастиану вспомнилась рана, которую он нанес Атрейо, и его последний взгляд, когда он отшатнулся назад и сорвался вниз.
Бастиан вложилЗиканду, которым до этой минуты он всё ещё размахивал, в заржавленные ножны.
Забрезжил рассвет, и постепенно он смог разглядеть, где находится. Конь из металла мчался по вересковой пустоши. Темные очертания кустов можжевельника казались большими неподвижными группами монахов в капюшонах или волшебников в остроконечных колпаках. Между ними беспорядочно лежали каменные глыбы.
И тут скакун из металла, летевший диким галопом, совершенно неожиданно развалился на части.
От силы удара при падении Бастиан потерял сознание. Когда он наконец пришел в себя и поднялся, потирая ушибленные места, то увидел, что находится в невысоких зарослях можжевельника. Он выбрался. Снаружи на большом расстоянии вокруг были разбросаны похожие на скорлупу осколки коня, который взорвался, словно конная статуя.
Бастиан встал, накинул на плечи свой черный плащ и без цели побрел вперед, навстречу светлеющему небу.
Но в кустарнике остался лежать блестящий предмет, который он обронил: это был пояс Геммай. Бастиан не заметил своей утраты и потом никогда уже о ней не вспоминал. Иллуан напрасно спас пояс из пламени.
Пару дней спустя Геммай нашла одна сорока, которая понятия не имела, что это за блестяшка. Она отнесла пояс в своё гнездо. Но тут начинается другая история, которая должна быть рассказана в другой раз.
Около полудня Бастиан подошел к высокому земляному валу, пересекавшему пустошь. Он вскарабкался наверх. Перед ним лежала широкая котловина с пологими склонами, по форме напоминающая неглубокий кратер. И вся эта долина была наполнена строениями, которые вместе составляли подобие города, хотя это был самый невероятный город из всех, какие Бастиану когда-либо приходилось видеть. Казалось, все здания без всякого плана и смысланагромождены друг на друга, будто их просто высыпали из огромного мешка. Не было ни улиц, ни площадей, ни вообще сколько-нибудь заметного порядка.
Да и отдельные дома казались безумием. У одних входная дверь находилась на крыше, лестницы там, куда нельзя было попасть, или на них пришлось бы забираться вниз головой, причем оканчивались они просто в воздухе; башенки стояли криво, а балконы висели на стенах вертикально, окна были расположены на месте дверей, а полы на месте стен. Здесь были мосты, арки которых обрывались в каком-нибудь месте, словно строитель посреди работы вдруг забыл, что он хотел построить. Были башни, выгнутые, как банан, поставленные основанием на острие пирамиды. Короче, весь этот город производил впечатление безумия.
Потом Бастиан увидел жителей. Это были мужчины, женщины и дети. По своему внешнему виду они казались обычными людьми, но их одежда выглядела так, словно все они помешались и больше уже не могли отличать вещи, которые надевают на себя, от предметов, служащих другим целям. На головах у них были абажуры, детские ведерки для песка, супницы, корзины для мусора, кульки икоробки. Они кутались в скатерти, ковры, большие куски фольги или даже надевали на себя бочки.
Многие тянули или толкали тачки и тележки, на которые была свалена всевозможная рухлядь: разбитые лампы, матрасы, посуда, тряпье и безделушки. А другие волочили такой же хлам на спине в огромных узлах.
Чем дальше Бастиан спускался в город, тем гуще становилась толпа. И всё же казалось, что никто из этих людей не знает, куда идет. Не раз Бастиан наблюдал, как человек, только что старательно тянувший
