Утром двух гопников я, сам того не желая, научил истине, что зло наказуемо, вечером вынужденно превратился в злодея, несправедливо отлупившего «хорошего» ребенка.
Про ледяную, холодную воду иногда говорят – она обжигает. Также и лютая ярость, переполняющая мое естество, обжигала сердце холодным пламенем. Я ненавидел сумасшедшего со шрамом. По его вине пришлось лишить зрения мужика-охранника и избавить от иллюзий подростка-велосипедиста! О, как я его ненавидел!!!
Широкие протекторы горного велосипеда шипели, соприкасаясь с асфальтом. Я давил на педали, вцепившись в рогатый руль, и проклинал пацана-велосипедиста. Его героическая борьба за частную двухколесную собственность отняла секунды, что для меня сейчас дороже бриллиантов. Я слишком давно, с мальчишеской поры, не садился в велосипедное седло, и гонщик из меня никакой. И соседский «Орленок», на котором мне давал покататься приятель, однокашник, отличался от горного велосипеда, как самокат от «Мерседеса». Где-то я слышал, дескать, велосипед-вседорожник исключительно устойчивая штуковина. Наверное, это правда, но я чуть не навернулся носом об асфальт, когда решил посмотреть через плечо, кто это так отчаянно лает позади.
Лаяла Альфа. Уж не знаю, кто ей открыл калитку, мужиков рядом с калиткой я не разглядел, но Альфу рассмотрел хорошо. Собачка выскочила со двора на улицу, гавкнула последний раз, заметив меня, и, примолкнув, помчалась догонять беглеца на чужом велосипеде. Ну, конечно! Стрелять в меня на «общей» улице нельзя. Другое дело – травить собачкой. Это можно, это запросто...
Южнорусская овчарка, если ее обрить, станет похожа на борзую. Южаки – прекрасные бегуны. А я фиговый велогонщик, совсем фиговый, вообще никакой. Южак, догоняя беглеца, прыгает, лишь поравнявшись с несчастным. Прыгает снизу вверх, хватает за горло. Зубами собака орудует столь же свободно, как человек пальцами. Единственная возможность отделаться от обученной собаки, получившей команду «Фас!», – попытаться уйти в сторону, когда она прыгнула, и убить с одного удара, целясь по ребрам. Попытка скорее всего не удастся, но рискнуть стоит, ибо за свою жизнь нужно бороться до конца. Еще можно попробовать двинуть хорошенько собаку кулаком в нос, но и для этого придется покинуть велосипедное седло. Допустим, свершится чудо из чудес, и я уложу Альфу, воспользовавшись советами тренера по рукопашному бою, что тренировал меня до знакомства с Бинем. Попаду Альфе по носу или по ребрам. Что дальше? Ничего! Пока я буду возиться с Альфой, подоспеют ее хозяева, и все! Абзац! Так что же делать? Ждать, пока собака меня догонит и прыгнет?
А впереди загудела машина. Вот, блин! Этого еще не хватает! Сейчас во-он из того дальнего переулка вырулит мне навстречу автомобиль, уже бампер показался. С моими навыками вождения велосипеда, пока буду объезжать встреченную машину, потеряю еще пригоршню секунд-бриллиантов!
Повинуясь больше интуиции, чем разуму, я резко вывернул руль вправо, съехал с основной здешней магистрали на ближайшее ответвление, едва успел заметить прогуливающуюся в приличном отдалении семью. Мама, папа и два малыша лет трех. Я надеялся, что папа – здоровый и накачанный, с блестящей золотой цепью на шее – быть может, возьмет в голову проблему незнакомого велосипедиста с огромадной псиной на хвосте. Попрошу его остановить взбесившегося пса, вдруг у главы прогуливающегося семейства в кармане пистолет?
Все получилось не так, как я рассчитывал. Все получилось гораздо лучше. Соломинка, за которую я схватился, оказалась поистине спасательным кругом!
Двух бультерьеров, что сопровождали на прогулке семью, обремененную детишками-малолетками, я приметил, только когда проезжал мимо. Альфа к тому времени успела свернуть вслед за мной и отставала от велосипеда всего ничего – шагов на пять. Только я открыл рот, чтобы попросить о помощи у счастливого и богатого папаши, как он сам заорал на меня:
– Придержи собаку, детей испугаешь!
– Альфа! А ну, фас сопливых! – заорал я, предугадывая следующую реплику папаши и удивляясь собственной циничной гениальности в искусстве находить выход из безвыходных положений.
– Да ты... – Отец двух крошек схватил своих чад за ручонки. Молодая мамаша взвизгнула, и глава семейства заорал: – Чук! Гек! Взять ее!!! Фас-ссс!..
Два бультерьера, Чук и Гек, молча бросились наперерез овчарке Альфе (овчарка, кстати, и головы не повернула в сторону перепуганного семейства).
Когда я сворачивал из этого переулка в другой, зафиксировал взглядом жутковатую картину. Альфа еще пыталась продолжать погоню, но бультерьеры вцепились в нее мертвой хваткой и повисли, один, стиснув зубами глотку, другой, зацепив клыками собачий бок. С каждым шагом одной из четырех лап Альфа теряла кровь, но продолжала выполнять приказ хозяев, пыталась преследовать беглеца на велосипеде. Честное слово, если бы люди обладали сотой долей собачьей преданности, на Земле давно победил бы коммунизм!
Асфальтированные дороги и дорожки пересекали поселок вдоль и поперек. Петляя, я двигался к лесу. Самое простое – добраться до леса, бросить велосипед и побежать, куда глаза глядят, не задумываясь о маршруте. Случайный маршрут труднее всего предугадать погоне. Одно плохо: окажись у преследователей помимо Альфы другие собаки – я обречен. Есть у них собаки или нет, я не знал, но рисковать не мог, не имел права и поэтому решил как можно дольше передвигаться на велосипеде, добраться до какой-либо проезжей дороги, а там поймать попутку до Москвы.
Были б деньги, не было б проблем, но все деньги остались в голубой спортивной сумке. Джинсы, что на мне, чересчур затягивали попу, бумажник в карман не сунешь. Мои некогда белоснежные джинсы... Какая попутка остановится, если на обочине голосует чумазый длинноволосый дядя в порванной куртке-ветровке? Ни одна машина на остановится! Сто процентов!
«Почему же тогда папашка с детишками и бультерьерами приняли меня за хозяина чистой, чесаной и холеной Альфы? – подумал я. – Мокрый с головы до ног оборванец на шикарном велосипеде, весь перемазанный, грязный, более всего должен походить на того, кем я и являюсь, – на угонщика. Вот если бы джинсы по-прежнему сияли белизной, то я вполне бы сошел за богатенького дачника, пожелавшего прокатиться и погонять собаку-лежебоку, а так... Эврика!!! А так я похож на богатенького дачника, упавшего с дорогого велосипеда и вследствие падения поимевшего жалкий вид!»
Увидев себя со стороны, я понял, как действовать дальше. Между тем велосипед домчал мое богемное, но истерзанное тело до опушки леса, вывез на дачную околицу. Основная асфальтовая магистраль осталась далеко слева. Та магистраль, что шла по просеке в лесу и соединяла дачный островок покоя с коммуникационно-транспортными развязками остального мира. Мне на магистраль нельзя. Там меня догонят и поймают – «ах» сказать не успею. На околице, куда я вырулил, асфальт разбегался в разные стороны. Полагаю, асфальтовое кольцо огромной буквой О опоясывало весь поселок. А лес совсем-совсем рядом, и от асфальтового бублика к нему тянется извилистая, утрамбованная тропинка, временами хорошо видная, временами теряющаяся в траве.
Я съехал с асфальта на тропинку, вцепился в руль, боясь свалиться вместе с велосипедом, и, сбавив скорость, медленнее, осторожнее стал крутить педали. Пройдя кое-как этап щадящего слалома, по опушке я выехал под сень деревьев. Сразу полегчало – теперь с территории поселка меня не видно, я качу по лесу, и фигушки кто меня разыщет, тем более что тропинка постоянно ветвится, расходится ручейками, поди угадай, куда я свернул.
«Идиот! – шарахнула изнутри по затылку здравая и безжалостная мысль-диагноз. – Если угадают, где ты свернул в лес, то на этом все угадайки закончатся! Твой путь прекрасно прослеживается по следам велосипедных протекторов!»
Птицей вылетев из седла, я подхватил велосипед под мышку и помчался по лесу, не разбирая дороги. На бегу услышал журчание ручейка, пошел на слух и отыскал канаву, широкую заболоченную, поросшую по краям густым кустарником. Сквозь кусты на берегу канавы продрался еле-еле. Спрыгнул с пологого бережка в воду и по щиколотку утонул в вязком иле.
Я шел по руслу ручейка, взгромоздив велосипед на спину, и проклинал собственную необразованность. Я действовал по рецептам кинобоевиков, где герои, скрываясь в лесу от преследования, обязательно стремятся к воде, дабы, шлепая по мокрому, сбить со следа погоню. Я прекрасно понимал, что сценарии кинобоевиков пишут такие же, как я, профаны, ни хрена не смыслящие в партизанско-диверсионной деятельности, и все равно продолжал мучить себя ходьбой по воде, ибо не знал других «правильных» рецептов бегства.
