Но Чайкин колебался.
Ему не нравилось на «Диноре», но и заниматься совсем незнакомым ему делом было страшновато. И он рассчитывал, вернувшись в Сан-Франциско, поискать «сухопутного» места, где-нибудь около земли, по крестьянскому делу, которое больше всего манило его.
— Страшно, Бутс! — ответил он.
И Долговязый стал снова убеждать Чайкина, обещая ему, что через несколько месяцев они вернутся во Фриски не матросами, а пассажирами I класса на отличном пароходе и богатыми людьми. Тогда Чайк может купить ферму и делать на ней что ему будет только угодно…
Начинало рассветать.
Солнце медленно и торжественно выплывало из своих пурпурных риз, заливая небосклон переливами самых нежных красок. Все вокруг вдруг осветилось радостным светом наступившего чудного утра.
Океан словно бы потерял свою ночную таинственность и тихо и ласково рокотал, покачивая на своей мощной груди маленькую «Динору».
Чайкин и Бутс любовались восходом, и оба почти одновременно проговорили:
— Как хорошо!
А Гаук в эту минуту всматривался в горизонт, не отрывая бинокля от глаз, и вдруг проговорил, обращаясь к рулевым:
— Поздравляю вас, Чайк и Бутс!
— С чем? — спросили оба.
— С берегом.
— А разве виден?
— То-то сейчас открылся, и, если ветер не переменится, завтра будем на якоре в Сиднее. Только вы, Чайк, берега не увидите.
— Почему?
— Едва ли капитан кого-нибудь отпустит. Нам предстоит много работы.
На следующий день перед заходом солнца «Динора» пришла в Сидней и стала на якорь в порядочном расстоянии от берега.
К вечеру пароход подвел на буксире баржи, и тотчас же началась спешная выгрузка.
Капитан действительно объявил, что никого не отпустит на берег. Только Бутс, как нанявшийся исключительно на один переход, имел право оставить бриг по окончании выгрузки.
Бутс не переставал сманивать Чайкина остаться в Сиднее, чтобы потом отправиться в глубь страны искать золота, и Чайкин наконец решился просить рассчитать его и отпустить с брига. Причиталось ему около пятидесяти долларов, и с этими деньгами он рассчитывал обернуться первое время.
Но штурман, к которому Чайкин обратился с этою просьбой, решительно объявил ему, что капитан Блэк не отпустит Чайка.
— Но я не подписывал бумаги! — старался объяснить Чайкин.
— Все равно. Не отпустит и не даст расчета. У него, видите ли, уже готов давно новый груз. Он торопится взять его и уходить. Будем грузиться день и ночь. И то мы запоздали. А надо еще вытянуть такелаж. Он ослаб после шторма. Работы по горло, и некогда искать нового матроса.
— А куда мы отсюда пойдем?
— Я и сам не знаю!.. А вы напрасно хотите оставаться в Австралии. Верно, Бутс золотом сманивает. Так ведь он сумасшедший, и вы ему не верьте, что скоро сделаетесь богачом. Уж если хотите быть миллионером, то подождите, пока «Динора» вернется домой, во Фриски. Там и оставите бриг, если здесь вам не очень нравится… Только уж шельму Абрамсона комиссионером не берите. Поняли, Чайк? Все поняли? — засмеялся штурман.
— Все не все, а понял, сэр!
— У нас в Северной Америке можно разбогатеть, если у вас хорошая башка. Только вам, Чайк, не разбогатеть. Вы даже из-за Чезаре готовы бросаться в воду! Это, впрочем, не мое дело… А если вы настаиваете уйти с «Диноры» с Бутсом, то я скажу капитану. Хотите?
— Скажите.
— Ладно. Как только он выйдет, скажу и посмотрю, что из этого выйдет.
Капитан Блэк только раз съезжал на берег и пробыл на берегу целый день. Все остальное время он оставался на бриге и нередко выходил на палубу и поторапливал выгрузкой.
Чезаре всех уверял, что капитан получил деньги и за груз и за фрахт и что у него в каюте такая изрядная сумма денег, что хватило бы на всех матросов.
Чайкин в числе других матросов подавал из трюма мешки, когда боцман сказал ему, что его требует капитан.
— Где он?
— На юте. Идите скорей, Чайк.
Чезаре подозрительно взглянул на Чайкина.
— Зачем он вас зовет? — спросил неожиданно Чезаре.
— Хочу уходить с «Диноры».
— Так он вас и пустил! — засмеялись многие.
Когда Чайкин, поднявшись на ют, приблизился к капитану, тот спросил довольно мягко:
— Хотите уходить, Чайк?
— Да, сэр! — ответил Чайкин.
— Вы не вправе, Чайк. Должны были предупредить при найме.
— Я не знал этого.
— Верю вам, Чайк, и рассчитал бы вас, но тогда я должен отпустить и других, если они захотят. Вы понимаете?
— Понимаю, капитан.
Блэк помолчал и, оглядывая с ног до головы Чайкина любопытным взглядом, продолжал:
— И знаете ли, Чайк, послушайте моего совета: не ищите вы золота в Австралии. Мне Гаук говорил… И вообще не идите в золотоискатели. Это — игра, а для игры нужны деньги, которых у вас нет. Потерпите-ка на «Диноре»… А когда вернемся во Фриски, я охотно помогу вам приискать порядочное место. Вы стоите этого, Чайк! Стоите, Чайк! — повторил Блэк.
И его, обыкновенно суровый, голос звучал мягко и ласково.
Чайкин поблагодарил капитана.
— Поблагодарите, когда дело будет сделано, а пока скажите Гауку, что с первого числа вы получаете, как рулевой, двадцать пять долларов в месяц. Понимаете, что я вам сказал, Чайк?
— Понимаю и…
— Не благодарите, Чайк, а скажите от меня Бутсу, что он спятил с ума. Откуда это он слышал, что в Австралии есть золото?
— Не знаю.
— Он, этот Бутс, решительно безумный человек, если воображает найти золото… Жаль, что он уходит… Он тоже порядочный парень… Можете идти, Чайк… Да смотрите, остерегайтесь Чезаре! — тихо прибавил он.
Чайкин ушел от капитана, очень довольный прибавкой жалованья. О таком заработке он никогда и не мечтал.
— Ну что, Чайк? Как ваше дело? — спросил его штурман.
— Остаюсь. Но капитан прибавил мне жалованье и велел вам сказать.
— Сколько он вам назначил?
— Двадцать пять долларов.
— Очень рад за вас, Чайк, и рад, что вы остаетесь на «Диноре».
Когда Чайкин спустился в трюм, чтобы снова приняться за работу, со всех сторон посыпались вопросы:
