— Не для кого было. Жена и дочь умерли вскоре от холеры. И трудно было начинать снова… Да и пришел я к убеждению, что и не к чему… Заплатил я все, что мог, кредиторам и остался с десятью долларами в кармане на улице.
— И что ж вы тогда сделали?
— Поехал в Канзас и получил место кучера в «Почтовом обществе». С тех пор прошло десять лет, как я езжу между Канзасом и Денвером. И чувствую себя недурно. Я поздоровел и, не правда ли, гляжу молодцом!
— Это правда.
— А ведь мне шестьдесят лет!
— И вы не жалеете богатства?
— Нисколько.
— Я тоже полагаю, что не в богатстве счастие.
— Мало людей, которые так думают.
— А из Денвера нас другой кучер повезет? — спросил Чайкин.
— Другой. И дилижанс будет другой, и дорога другая — куда хуже, и индейцев чаще будете видать, и менять мулов реже, и ехать тише, и ночевать где придется… За Денвером перевалите горы и поедете потом пустыней… Безлюдная, мрачная страна… А в Денвере вы запаситесь провизией. Оно вернее будет! — прибавил мистер Брукс.
Солнце склонялось к закату. Вдруг впереди что-то зачернело и послышался гул. То буйволы пересекали дорогу.
— Ишь ты! — воскликнул по-русски Чайкин.
— Вы русский? — спросил кучер.
— Русский! — отвечал Чайкин. — А вы как узнали?
— По вашему восклицанию. Я знаю русских.
— Где ж вы их видали?
— А здесь… в степи.
— Как так?.. Разве здесь есть русские? — обрадованно спросил Чайкин.
— Есть. Они гонщики скота… Русских гонщиков предпочитают другим. Они всегда аккуратно пригоняют скот из Канзаса или из Ливенворта во Фриски… Там продают и возвращаются обратно. Хозяева очень ценят русских гонщиков скота… Честно делают свое дело и мужественно защищают от нападений индейцев.
— И много таких гонщиков?
— Человек пятьдесят.
— И давно они в этих краях?
— Давно, должно быть… У них около Ливенворта и своя деревня есть. И русские леди есть… Выписали из России.
Уже стемнело, когда дилижанс подъехал к станции. Это была небольшая ранча, одна комната которой любезно была предоставлена пассажирам. Желающим раздавали буйволовые шкуры для подстилки на ночь.
Чайкин поужинал вместе с мистером Бруксом и потом с радостью выпил две большие чашки горячего чая, который раздобыл Брукс от хозяина ранчи.
Затем Чайкин вышел из ранчи и несколько времени стоял в саду, всматриваясь во мрак ночи. Воздух был свеж. Близость сиерр, покрытых снегом, давала себя знать.
Кругом царила тишина. Только по временам раздавался протяжный вой.
«Волк бродит!» — подумал Чайкин.
Скоро он вернулся в комнату и, разложив на полу буйволовую шкуру, положил подушку и, покрывшись одеялом, заснул.
Когда с рассветом раздался звук почтового рожка, Чайкин быстро вскочил. Вставали и остальные пассажиры. Двое «молодцов Запада» посылали проклятия и ругательства, что их рано будят. Даже присутствие дамы не особенно стесняло их.
Чайкин вымылся на кухне и, вернувшись, с удовольствием увидел, как хозяин ранчи, молодой канзасец с продувным лицом и плутовскими глазами, ставил на стол огромный кофейник, горячее молоко, чашки, сухари, бутылки с ромом и блюдо с ветчиной.
— Кушайте, джентльмены. Всего один доллар за завтрак!
Пока пассажиры и кучер завтракали, канзасец рассказывал, что ночью он чуть было не побеспокоил джентльменов.
— Почему? — спросили со всех сторон.
— Индейские собаки — команчи — бродили ночью слишком близко.
Молодая пассажирка, ехавшая в Денвер к мужу, побледнела при этих словах. Не особенно приятное впечатление произвели эти слова и на двух почтенных мулатов, и на одного молодого рыжего господина, и на Чайкина. Только «молодцы» и Брукс спокойно продолжали уплетать ветчину.
— Не показалось ли вам, Джо? — спросил Брукс.
— То-то, не показалось, Брукс, так как я не был пьян и слышал, как эти бестии перекликались по- волчьи… Они, наверное, хотели ограбить ранчу, да увидали, что здесь много народа, и ушли…
— Ушли — и делу конец. А вы напрасно только пугаете пассажиров, Джо! Команчи, быть может, имеют личные счеты с вами за то, что вы дорого продаете им ром… Не так ли, Джо? — продолжал Брукс.
Джо ничего не ответил, но объявил, что сегодня же поедет в форт и попросит пару солдат.
— А если вам их не дадут?
— Уеду к реке.
— А ранча?
— Продам ранчу. Уж есть покупатель… Довольно с меня и этого! — прибавил он и, отдернув прядь кудрявых волос, показал глубокий и огромный шрам на лбу.
— Это прошлогоднее посещение чийенов? — промолвил Брукс.
— Прошлогоднее, когда я уложил двух собак.
— Да, Джо. Вам лучше продать ранчу! — сказал Брукс. — Готовы ли леди и джентльмены? — спросил он, обращаясь к пассажирам.
Пассажиры и Брукс расплатились и вышли.
Рассветало. На востоке занималась заря. Впереди синели сиерры.
— В дилижанс, леди и джентльмены! Прощайте, Джо! Не забудьте дать знать в контору, если вы оставите ранчу… Не забудьте поставить кого-нибудь за себя на станции… Дилижансу нужны почтовые мулы… Слышите, Джо?
— И без вас знаю, Брукс.
— Я только напомнил.
— Помню.
Брукс щелкнул бичом, и дилижанс покатился.
— А индейцы в самом деле были? — спросил Чайкин.
— Наверное, были.
— Я выходил в сад и слышал волчий вой. Я думал, что волки.
— Это не волки, Чайк. Им нечего выть. Они здесь сытехоньки… Им тут пищи много… Смотрите…
И Брукс указал бичом на павших лошадей и волов у дороги, на которых сидели коршуны.
— Это были команчи. Они давно добираются до Джо.
— За что?
— А за то, что он порядочный таки негодяй. Он дорого продает индейцам водку и вообще обманывает их, лицемерно представляясь их другом. Еще недавно нападение команчей на одну ранчу возбудило подозрение, что индейцев натравил Джо, а после он же донес на них, и их судили и двух повесили… Быть может, индейцы И сообразили, с каким другом они имели дело.
— А индейцы показали на суде, что подстрекателем был Джо?
— Нет. Они умеют держать слово. Они не выдали его.
