начинает дымиться и распадается на мелкие части…
…Из калитки дома тётушек выходит человек с огромным старинным трёхколёсным велосипедом в руках. Он в старомодном спортивном костюме конца прошлого века. Вся грудь его, как у борца, увешана медалями, а через плечо висит красная лента, на которой написано: «Дядя Коля»…
…Жека едет на трёхколёсном велосипеде…
…Хохочет толпа на улице…
…Плачут тётушки…
…Жека съезжает с дороги в канаву и падает…
…к нему бегут тётушки, а всю дорогу заполняет стадо овец. Среди овец возвышается фигура пастуха.
Пастух весь забинтован — и лицо, и руки…
…Пастух подходит к Жеке, укоризненно качает головой и забинтованным пальцем щёлкает его по лбу…
Жека вскочил, проснувшись от щелчка Валерия. Он видит Валерия, блаженно улыбается.
Жека и Валерий сидят на крыльце дома тётушек. Валерий жонглирует сосновыми шишками.
Жека, поглядывая на то, как Валерий подбрасывает шишки, говорит:
— Как хорошо, что ты приехал! Я так заврался, так заврался… Не знаю, что и делать.
— Не унывай, — говорит Валерий. — Положись на меня. Я им сам всё объясню.
С верхнего балкона дома тётушек Валерий смотрит в бинокль на Курепку. Стоящий рядом Жека пытается жонглировать шишками.
Валерий смотрит на берег реки, на плоты, растянувшиеся длинной лентой, на рыбаков, сидящих с удочками, на мальчишек, прыгающих с вышки, на пионерский лагерь по ту сторону реки…
В поле зрения бинокля проходит лесопилка, стадион с зелёной травой футбольного поля… улица…
По улице на велосипедах едут тётушки.
Тётушки всё ближе и ближе. Уже различимы лица…
— Вот чудные тётки. Кто такие? — хохочет Валерий.
Жека посмотрел на тётушек.
— Они.
— Кто «они»?
— Тётушки.
Валерий вглядывается в тётушек. Одна за другой тётушки появляются в поле зрения бинокля.
— Тётя Саша, тётя Даша, тётя Маша, — слышится голос Жеки.
— Врёшь! — испуганно шепчет Валерий, узнавший тётушек, с которыми успел уже так неудачно познакомиться.
— Правда. Тётушки.
— Всё пропало, — говорит Валерий упавшим голосом. — Если они меня увидят, я погиб. А если узнают, что я их племянник…
Валерий побежал в дом. Жека бросился за ним. Валерий сбегает по лестнице вниз. Жека с ужасом смотрит на него.
— Куда бежать? — спрашивает Валерий, глядя на калитку, в которой вот-вот появятся тётушки.
Жека с недоумением смотрит на него.
— Ну куда? Куда деваться? — повторяет Валерий и, не помня себя, бежит вверх по лестнице. Жека за ним. Они забираются на самый верх, под крышу. Перед ними — две двери. Валерий подходит к одной из них.
— Здесь что?
— Не знаю.
Валерий дёргает дверь. Дверь не поддаётся.
— Заперто!
Валерий с силой рванул другую дверь. Она распахнулась. Через окно и щели бьёт солнце, освещая чердак. Здесь стоит старая мебель, какие-то ящики с ненужными вещами, старая полотнянка — деревянная раскладушка.
— Запри дверь. Я не приходил. Меня тут не было. Иди встречай тёток. И молчи. Надо всё обдумать. Иди. Иди.
Валерий выпроваживает Жеку и закрывает дверь.
— Чего ты испугался? — уставясь в дверь, спрашивает растерявшийся Жека.
— Поругался я с ними, понимаешь, жутко поругался, — доносится из-за двери шёпот Валерия.
— С кем? — удивляется Жека.
— С ними, с тётками, со всеми тремя. Не могу показаться им на глаза. И принеси что-нибудь поесть, я умираю с голоду.
На террасе в доме тётушек. Только что кончился обед.
— Как всё-таки не повезло твоему приятелю, — говорит тётя Даша. — У мальчика, по существу, пропало всё лето. Операция, больница, диета… Ни бегать, ни прыгать… Несчастный мальчик.
Тётя Даша вяжет. Жека, поглядывая на попугая, переминается с ноги на ногу. Наконец неуверенно вздыхает.
— Кажется, недавно пообедали…
— Ты проголодался? — удивилась тётя Даша.
— Я — нет… то есть — да. Я страшно проголодался.
— Котлетку хочешь?
— Съем… штучки две… три…
— Я подогрею. — Тётя Даша встала.
— Не надо. Я люблю холодные.
Тётя Даша уходит в дом.
Попугай с интересом смотрит на Жеку.
Жека подозрительно смотрит на попугая.
Тётя Даша приносит котлеты.
— Вот тебе, кушай на здоровье. Три котлетки. И пирожки. С капустой. Только не говори Саше. Она сердится, когда едят не вовремя.
Тётя Даша понимающе подмигивает и уходит в дом.
Жека, оглядываясь на попугая, заворачивает котлеты и пирожки в бумагу.
Попугай крикнул что-то, Жека вздрогнул, оглянулся, спрятал свёрток с едой за спину.
На террасу выходит тётя Маша.
— Ну, как дела?
— Ничего. Но я… кажется… проголодался, — застенчиво улыбается Жека.
— Мы только что пообедали.
— Я бы… — мнётся Жека, — съел котлету… пирожок.
— Прорезался аппетит на воздухе. Хорошо! Сейчас стащим у Саши котлетку, — смеётся тётя Маша.
— Лучше бы… три… — краснея от смущения, говорит Жека.
— Три?
— Три котлетки, и пирожков хорошо бы.
— Тоже три?
— Можно три, можно больше.
