Чарли со своей стороны махнул ему рукой, и Филос покинул их.
— Очень тактично, — одобрил Милвис. — Филос всегда знает, как надо поступить.
— Он заботится обо мне, — сказал Чарли, думая продолжить эту тему, однако Милвис прервал его:
— Хорошо, — произнес он, — наш Филос рассказал мне, что ты чувствуешь себя намного лучше.
— Скорее скажем, что я начинаю сознавать, как я себя чувствую, отпарировал Чарли, — чего нельзя сказать о моменте, когда я здесь очутился.
— Не самое приятное переживание.
Чарли внимательно следил за Милвисом и его поведением. У него не было никакого представления о приблизительном возрасте этих людей, и если Милвис казался старше других, то, очевидно, это впечатление создавало то явное уважение, которое ему оказывали окружающие, его сравнительно большой рост, полное лицо и совершенно необычное, даже для здешних обитателей расстояние между глазами. Вообще же ничто в этих людях не указывало на возраст в том смысле, в каком Чарли привык к этому.
— Итак, ты хотел бы узнать все о нас.
— Конечно.
— Зачем?
— Ведь это мой обратный билет.
Эта фраза была настолько идиоматичной, что ее трудно было передать на незнакомом языке, и Чарли понял это, как только произнес ее.
У них, скорее всего, не было в языке слов «плата» или «билет»; слово «билет» вышло в переводе в значении «ярлык» или «карточка».
— Я имею в виду, — пояснил Чарли, — что, как мне сказали, я смогу вернуться, когда ознакомлюсь со всем…
— …Всем, о чем ты будешь спрашивать…
— …И отреагирую на это, и тогда вы будете готовы отправить меня туда, откуда я появился.
— Я рад сообщить, что одобряю твои намерения, — у Чарли создалось впечатление, что Милвис, без хвастовства, подчеркивает свою значимость. Давай начнем.
Почему-то последние слова прозвучали как шутка, и Чарли в недоумении рассмеялся, признавшись:
— Я даже не представляю с чего.
Когда-то ему очень нравилась мысль, которую он вычитал, кажется, у Чарли Форта, да, у него: «Начинай мерить окружность из любой точки.»
— Хорошо, тогда я хочу узнать о… о чем-нибудь чисто личном, касающемся лидомца.
Милвис протянул к Чарли руку.
— Спрашивай, что хочешь.
Неожиданно смутившись, Чарли не смог задать вопрос прямо. Вместо этого он спросил:
— Прошлой ночью Филос что-то сказал, как раз перед тем, как я заснул… Филос сказал, что на Лидоме никогда не было мужчин. И я сразу же подумал, что он имеет в виду, что все вы — женщины. Когда я спросил его об этом, он ответил отрицательно. Но, либо вы мужчины, либо женщины, ведь так?
Милвис не ответил, хотя продолжал неподвижно глядеть на Чарли своими добрыми широко расставленными глазами, сохраняя одобрительную полу-улыбку на губах. Несмотря на свое смущение, которое все усиливалось, Чарли не мог не оценить методику Милвиса и восхитился ею. Если бы у него были такие учителя! Милвис вроде бы намекал: Разберись самостоятельно. — Однако, такой метод не следует применят к человеку, не располагающему фактами.
Чарли собрался с мыслями, упорядочивая все неясные впечатления, касающиеся этого вопроса: развитость (но не чрезмерная) груди и размер сосков; отсутствие широкоплечих и узкобедрых людей. Что касается других косметических характеристик, например, волос, то количество причесок было столь же велико, что и разнообразие одежд, хотя в целом волосы стригли коротко. Туалеты же лидомцев отличались совершенно неповторимым характером, и для Чарли это было одним из явных указаний на принадлежность к женскому полу.
Затем он задумался о том, как донести до Милвиса все, что он хотел высказать. Чарли уже мог бегло говорить по-лидомски, но все же на каждом шагу он встречал языковые трудности. Чарли посмотрел на насупившегося и терпеливо ждущего Милвиса и сказал сам себе по-лидомски: «Я гляжу на него». — Здесь Чарли впервые столкнулся с местоимением «его», которое в английским языке указывало на мужской род, а в лидомском — вроде как бы было бесполым, то есть не имело рода. В английском языке «оно» — безличное местоимение, примерно, такое же местоимение — причем только одно! — было в лидомском языке. Оно не имело рода! То есть, когда Чарли думал, что говорит «он», это было его ошибкой, и теперь он понял это.
Значило ли отсутствие рода у местоимений отсутствие полового деления на Лидоме? Ведь только этим можно было бы объяснить неожиданный ответ Филоса: здесь никогда не видели мужчину, но при этом обитатели не были женщинами.
В языке существовали понятия «мужчина» и «женщина»… а в реальности — двуполость. Лидомцы — все без исключения — были двуполыми.
Он посмотрел прямо в терпеливые глаза Милвиса и медленно произнес:
— Вы — двуполые?
Милвис не сделал никакого движения и долго хранил молчание. Затем улыбка на его лице стала шире, как будто ему было приятно увидеть реакцию на обращенном к нему лице Чарли. Медленно и мягко Милвис ответил:
— А что, это так ужасно?
— Я вовсе не думал, ужасно это или нет, — честно признался Чарли, — я просто пытаюсь догадаться, как такое возможно.
— Я покажу тебе, — Милвис поднялся за столом во весь свой рост и направился к ошеломленному Чарли.
— Привет, ковбои! — бросает, входя, Тилли Смит. — Как живете?
— У нас мужской разговор, — отвечает Смит.
Герб не остается в долгу:
— Привет, шаровики! Научились кегли выбивать?
Жанетт хвастается:
— За три удара кончаю игру.
— А как насчет выпить? — осведомился Тилли.
— Без нас, — быстро отказывается Герб, звеня остатками льда в бокале. — Я уже выпил, да и поздно.
— Мне тоже пора, — присоединяется Жанетт, понимая намек мужа.
— Спасибо за выпивку и грязные шутки, — подмигивает на прощание Герб Смиту.
— Не будем рассказывать им о девочках из варьете, — подхватывает Смит.
Жанетт делает широкий мах рукой, имитируя бросок шара:
— Спокойной ночи, Тилли. Не сбивай руку. Тилли также машет руками так, что Смит откидывается подальше на своем диване, впрочем он вообще любит сидеть развалившись. Рейлы собирают сумку со снаряжением для игры в шары, и Герб преувеличенно кряхтит, вскидывая ее на плечо. Жанетт вынимает из розетки электронную няньку и сует ее Гербу под левую руку, свою сумочку она сует ему под правую руку и ждет, пока он откроет ей коленом дверь ведь она леди.
— Следуй за мной, — и Чарли пошел за Милвисом в меньшую комнату.
Весь торец комнаты — от пола до потолка — имел множество прорезей с табличками возле них, Чарли показалось, что это картотека. Здесь, как и везде, заметно было нежелание располагать предметы упорядоченно. Прорези были устроены в виде арки… они напоминали арки, которые как-то рисовал лектор на лекции по эргономике — максимальная досягаемость правой руки, оптимальная досягаемость левой руки и так далее. У одной из стен стояла мягкая скамья — она напоминала экзаменационный стол. Проходя мимо скамьи, Милвис нежно похлопал по ней, и она начала двигаться за ним, постепенно становясь ниже. Скамья прекратила движение за десять футов от стены, когда ее высота была равна высоте нормального
