присоединиться к ловле неведомых злоумышленников?
– Пусть отправляются с тобой, – отмахнулся Князь и повернулся к озадаченному столь внезапной переменой Конану, снисходительно пояснив:
– Кое-кому не дает покоя совесть. Не ожидал от него, но, если так… Да Кадена вернулся, и теперь он мой.
– Он останется в живых, как и все прочие заложники, – быстро сказал Конан. – Таково мое условие: никто не должен умереть. Или пускай Рабиры горят синим пламенем.
– Хорошо, – с неожиданной легкостью согласился гуль. – Подожди здесь, я не задержусь надолго…
– Нет! Я иду с тобой, – варвар, помрачнев, выбрался из-за стола-алтаря. – К тому, кто удерживает в заложниках моего сына, у меня доверия нет. Я должен убедиться лично, что никому из моих спутников не причинили вреда, и увидеть своими глазами целого и невредимого Коннахара – только тогда ты можешь надеяться на продолжение нашего разговора, понял?
– Н-ну… хорошо, – на сей раз согласие далось Блейри не без труда. – Но помни – все осталось по- прежнему. Думай, прежде чем совершить даже самое малейшее движение, ибо от него зависит участь твоего отпрыска и твоих людей, и не пытайся геройствовать понапрасну – мои лесные стрелки не промахиваются… Хеллид, почему ты еще здесь? Если они улизнут, ты мне за это головой ответишь. Бегом, я сказал!
Странно выглядела эта группа, быстро идущая через просыпающийся лес: полудюжина рабирийцев и единственный человек, возвышающийся над ними на добрую голову. Дверь капища осталась стоять распахнутой, и из-за причудливой игры теней казалось, будто изображения на стенах движутся, беседуя друг с другом и перемещаясь с места на место.
ЧАСТЬ 4. ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Глава первая. Смятение
Как непреложно выяснилось, пятнадцать лет относительного спокойствия изрядно притупили прирожденную способность Рейенира Морадо да Кадены к тому, что в простоте людского языка могло бы называться «чувством леса». Впрочем, неуклюжая человеческая речь отражает лишь то, что лежит на самой поверхности, не заглядывая притом в глубину. Следопыт-человек из самых лучших, полжизни проведший под зелеными сводами, научился бы безошибочно читать следы, растворяться бесследно в любом подлеске, выходить к жилью из самой непролазной чащи, в трудностях и борьбе выживать месяцами там, где иной сгинул бы за четверть колокола – и все же лес остался бы для него враждебной силой, знакомой насквозь, но не ставшей от этого менее опасной.
Для рабирийцев чувствовать лес – значит быть им, быть каждым зверем в чаще, всякой птахой в листве и пугливой рыбой в бегущей воде. Должно быть, так воспринимают мир лесные звери – волны запахов и звуков, игра света и тени, меняющаяся и неизменная картина, где каждому отведено свое место и всякий знает, откуда грядет опасность и как ее избежать. Рабирийского охотника не станет жалить змея, не учует злой и голодный медведь-шатун, у него отыщется тайное слово, чтобы успокоить рой лесных пчел, а главное – ни малейшего ощущения тревоги, никакого тревожного холодка в груди не возникнет в лесу у того, кто с рождения неразрывно соединил свое собственное крохотное «я» с великим чудом живой природы. Скорее наоборот, при грозной опасности лес укроет, накормит и защитит от врага свое любящее создание. Люди могли бы назвать это колдовством – но разве есть в природе что-либо более естественное, чем связь между сыном и отцом?..
Но иногда случается так, что лесной охотник, слишком долго проживший в рукотворных каменных лабиринтах, среди тех, чьи руки слабы, улыбки фальшивы, а сердца исполнены страхом, начинает забывать о своем предназначении – и тогда ловкий неуловимый хищник, тень среди тысячи теней, превращается в неуклюжего дворового волкодава или, что еще хуже, в смешную ручную собачонку. Рейенир Морадо да Кадена, старший потомок последнего князя Забытых Лесов, забыл лес – и лес забыл его, перестал признавать своим. Теперь, судорожно пытаясь найти в непролазной ночной чащобе хоть какую-то тропинку, он осознал, сколь многое оставил на пыльных коврах и пуховых перинах Золотой Башни, получив взамен – ничтожную малость.
…Когда в отдалении на опушке заметался отчаянный факельный огонек, ночная тьма не помешала Рейениру разглядеть того, кто держит факел, и явившихся на призыв. Нападавших было много, они быстро приближались, и Рейе ясно увидел оружие у них в руках.
То, что он совершил потом, не поддавалось никаким объяснениям и оправданиям, кроме одного – страха за собственную шкуру. Ноги сделали все сами: стремительный бросок в подлесок, бег, чье-то оскаленное незнакомое лицо навстречу – едва увернулся; снова бег – долгий, зигзагами, сердце готово вырваться из ребер, но нельзя ни остановиться, ни споткнуться, иначе – смерть… Бронзовые стволы сосен сменяются корявым чернолесьем, под ногами чавкает болотная жижа, хлещет в сапоги… Позади – что? Преследуют? Отстали? Вроде бы кричала женщина, дважды хлопнул арбалет, но – ни свиста стрелы вдогон, ни топота погони… пугают, что ли?
Вперед, вперед… лес укроет…
Укрыл.
Когда ноги вконец отказались ему повиноваться, Рейе с хриплым стоном рухнул возле огромной поваленной сосны, образовавшей своими мощными корнями прекрасное укрытие от посторонних глаз. Первый животный ужас понемногу отпускал, возвращалась способность к более трезвому осмыслению. Теперь он и сам начинал дивиться собственной резвости: да что это с ним? И куда, во имя Темного Творения, его занесло?
За пределы поместья он выскочил, и, похоже, умчался довольно далеко. Пускай «Сломанный меч» окружен оградой с магическим сюрпризом, просто так ее не перевалишь… да он и не переваливал… есть место, где Хасти не стал тянуть забор, резонно полагая, что со стороны болота не полезет ни добрый путник, ни хищный зверь, а захватчиков на берегу озера Синрет отродясь не страшились… Извилистый путь, по которому проходило его паническое бегство, потихоньку начал восстанавливаться в памяти чередой отрывочных воспоминаний. Вспомнив, как он, очертя голову, ломился через трясину и как зыбкие кочки, что ни шаг, разъезжались под ногами, Рейе только головой потряс: не иначе, уберегли Лесные Хранители, не попустили бесславно сгинуть. В любом случае, погоня, если и вышла из усадьбы, безнадежно сбилась со следа. Не сыщут и с собаками, хоть бы даже в поместье держали свору – но собак в «Сломанном мече», Рейе знал точно, не водилось, не любил их почему-то Хасти…
Теперь предстояло решить, как жить дальше.
Для начала: чем он может помочь оставшимся в поместье и наверняка угодившим в плен спутникам?
Ответ: ничем.
Он мог бы, конечно, отправиться в Токлау… если крепость уже покинута – в Орволан, и сообщить Золотому Леопарду об очередной неприятности, постигшей Конана. Орволан переполнен вояками, готовыми на все ради спасения своего монарха. Стоит бросить клич…
И что же, он поведет людскую армию через Рабиры? Ему понадобится по меньшей мере три дня, чтобы достичь берегов Алиманы, и сколько еще – на возвращение. За это время пленников могут переправить в другое место, а то и вовсе прикончить. Нет, этот план никуда не годится. Кроме того, людям не место в Княжестве. Новое появление войска в Забытых Землях может запросто обернуться войной.
