Местонахождение отлитого из бронзы сундучка, неожиданно тяжелого для столь небольшой вещи, Хеллид запомнил накрепко. Почти три седмицы назад они с Блейри, пыхтя и вполголоса переругиваясь, оттащили зловещую вещицу в одно из дальних ответвлений пещеры, выкопав для нее яму в песчаном полу. Вместо надгробия да Греттайро, ухмыляясь, сложил горку из приметных светлых камней.
Теперь бесформенный сверток извлекли наружу, спустили вниз по склону и навьючили на спину одной из лошадей, пасшихся в укромной ложбине неподалеку от Штолен. Убедившись, что драгоценный груз надежно размещен на спине животного, Хеллид вернулся, дабы забрать вторую долю своего выкупа за жизнь Блейри.
Лайвела содержали в маленькой келье, вход в которую перегораживала собранная из тонких жердин решетка. Как и требовал Хеллид, пленника снабдили всем необходимым для жизни: топчаном, колченогим столом и даже масляной лампой. Завидев у входа в пещеру новое лицо и признав его, старый Хранитель не выказал ни страха, ни удивления. Хеллид на его месте хоть немного, а струхнул бы – вдруг гость прибыл сюда с приказом избавиться от живого напоминания о временах правления Драго? Лайвел ничего не спросил, а Хеллид ничего ему не сказал, единственно осведомившись: в состоянии ли управляющий покойного Князя забраться в седло и проделать дневной перегон?
Ответом послужил молчаливый кивок. Решетку отодвинули, и седой рабириец в черной одежде получил наконец возможность выйти из заточения.
Довольно скоро выяснилось, что Хранитель переоценил собственные силы. На лошади – хотя ему подобрали самую смирную – он держался еле-еле, постоянно сползая набок и вынуждая спутников к частым остановкам. Дневной свет поначалу едва не ослепил его, свежий воздух вызывал долгий приступ одышки, и Хеллид в который раз мысленно выругал стрегию – если бы она обращалась со стариком более бережно, они сейчас избежали бы многих хлопот. Спутники предлагали поступить проще: накрепко привязать Лайвела к седлу и гнать во весь опор. Авось, дотянет до озера, а там отлежится. Поступить так Хеллид не рискнул, опасаясь доставить в «Сломанный меч» не живое существо, но труп, и отряд продолжил свое неспешное странствие.
…Берега Синрета медленно, но неуклонно приближались, а правая рука Князя Блейри по-прежнему не мог отыскать ответа на вопрос: как вырвать да Греттайро у людей, не отдавая им ни Венца, ни Вместилища Мудрости? Как вернуть утраченное? Неужели ему придется смириться перед каким-то варварским правителем? Хеллида не слишком интересовали причины, приведшие к столь печальному положению дел, он предпочитал думать о том, как справиться с последствиями.
И прихотливая судьба, похоже, решила даровать ему последнюю возможность проявить себя.
Подарок Небес встретился Хеллиду, его подопечному и сопровождающим на пустынной лесной дороге, соединяющей Синрет и Найолу, около третьего дневного колокола 18 дня Второй летней луны. Дар имел довольно грозный и внушительный облик двух десятков всадников, двигавшихся в направлении полуденного восхода. Отсутствие Князя и какого-либо командования в течение уже почти седмицы потихоньку начинало вносить определенное смятение в ряды рабирийского ополчения, назначенного оберегать бывшую границу Забытого Края. После падения Вуали Мрака на рубеже с Зингарой появилось множество вооруженных людей, продвигающихся вглубь Холмов. Попытки местных обитателей задержать их пока оказывались бесполезными. Рабирийцы отступали, укрываясь в Лесах, знакомых до последней тропки, отправляя гонцов с паническими сообщениями к Князю и не получая никакого ответа.
Вдобавок в последние три дня случилось что-то странное: многим из ополченцев начало казаться, будто в их мыслях возникла опустошенность – пугающая и приятная одновременно. «Как выйти из душного помещения на свежий воздух», – большинство для описания своего состояния использовало именно такой образ.
Опустошенность сменилась тягой к действию: осмысленному, направляемому не приказами извне, но собственной волей и разумом. Иногда это приводило к объединению разрозненных групп лесных стрелков в отряды, действующие на свой страх и риск.
Именно такой вольный отряд шел к зингарской границе, намереваясь по дороге расшириться за счет новых соратников и попытаться избавить Рабиры хоть от какого-то количества завоевателей. Хеллид и его спутники только выбрались с тропы на тракт, вынужденные сделать очередной краткий привал, когда ветер донес сперва приближающуюся частую дробь множества копыт, а затем из-за поворота появилась голова разъезда, идущего крупной рысью. Кавалерии у нас всего ничего, вспомнилось Хеллиду, набирали мы туда лучших из лучших и сберегали на крайний случай. Поди ж ты, как сошлось одно к одному – тут тебе и случай самый что ни на есть крайний, и отборная гвардия… повезло. Откуда-то рабирийцы раздобыли даже знамя, правда, не поднятое Блейри зеленое полотнище с перекрестьем двух сабельных лезвий, а прежнее, лазурно-серебряное, с башней и единорогом.
В иное время это обстоятельство заставило бы Хеллида насторожиться. Теперь же его голова была занята иными заботами.
При виде четырех одиноких соотечественников, разбивших у обочины свой маленький лагерь, всадники один за другим осадили коней. Вполголоса Хеллид прошипел своим, чтобы помалкивали, а самое главное – не позволяли без нужды открывать рот Лайвелу. Мысль, ясная и четкая, как полуночная зарница, пришла ниоткуда, затрепетав попавшей в цель стрелой, и Хеллид резким тоном бросил ближайшему воину:
– Старшего ко мне, живо!..
– Это кто здесь такой нетерпеливый? – откликнулся чей-то спокойный голос. Промеж расступившихся в стороны воителей проехал на чалой лошади всадник – жилистый, будто из веревок скрученный рабириец годами немногим старше самого Хеллида, в видавшем виды кожаном нагруднике и, редкое дело среди лесных стрелков, с длинным прямым мечом в заплечных ножнах. Узкое костистое лицо показалось подручному Блейри смутно знакомым, что и подтвердилось спустя мгновение.
Спешившись, рабириец коротко кивнул в знак приветствия и заговорил, растягивая слова, отчего в его голосе Хеллиду почудилась скрытая насмешка:
– Если не ошибаюсь, тебя зовут Хеллид. Ты – один из свиты Князя, не так ли? Я видел тебя на церемонии в Малийли. Мое имя Йестиг из рода Уэльва, и если тебе нужен старший над этими молодцами, так он перед тобой. Вообще-то в этих местах небезопасно, брат. Кругом полно зингарских разъездов, а они в последнее время сперва стреляют, а уж потом спрашивают подорожную…
– Ты и твой отряд пойдете со мной, – пропустив мимо ушей упоминание о близком присутствии человеческой армии, перебил Хеллид. – Сейчас мы свернем лагерь и отправимся дальше, – подумав, что не помешает добавить грядущему предприятию толику значительности, он веско присовокупил: – Вам повезло. Сегодняшней ночью вы сразитесь во имя спасения жизни и свободы вашего Князя с подлыми захватчиками.
Седмицу тому назад именем Князя Хеллид мог повести восторженных гулей на штурм Золотой Башни. Сегодня магический титул почему-то не подействовал. Вместо беспрекословного и немедленного подчинения Йестиг Уэльва задумчиво поскреб острый подбородок и сообщил, на мгновение повергнув Хеллида в состояние, близкое к столбняку:
– Хотел бы я знать, где был Князь, когда мы слали ему депешу за депешей, нуждаясь в помощи… Конечно, мы по-прежнему верны ему… хотя теперь у нас свои планы, ничуть не менее важные… Но раз речь идет о его жизни и свободе… Говори, я слушаю тебя.
Хеллид уже собирался выдать самоуверенному отпрыску семьи Уэльва все, что он думает о беспримерной наглости юнцов, осмеливающихся задавать никчемные вопросы ближайшему из присных Блейри да Греттайро, но вовремя одумался. Ему позарез нужны два десятка лучников, стоящих за спиной Йестига, и, хотя они ведут себя совсем не так, как подобает преданным воинам армии Князя Лесов, он должен найти способ привести их к Синрету. Ссора – не лучшее средство, а заслуженное возмездие может и потерпеть. Они не подчиняются приказу одного из соратников Князя, хотя подтверждают свою верность Венцу? Хорошо, тогда он угостит их правдоподобной историей. Умение выдумывать никогда не было его сильной стороной, но сейчас, когда разум Хеллида обострился сознанием близкой опасности, он ощутил нечто, похожее на вдохновение.
– Ваши и другие просьбы о помощи оставались без ответа, потому что Князь не имел возможности этого
