— Да, — кивнул Берт.
— А я швырнула в тебя босоножкой. Это ничего?
— Это ничего. Ты же пошутила. И потом, у тебя ужасный характер, поэтому тебе можно. А я спокойный, уравновешенный и серьезный человек. Мне нельзя.
— Такой уравновешенный, что даже завязал с подбрасыванием живых мышей в кровати ближних? — Джессика хитро взглянула на Берта.
— Моя любимая кузина, — произнес он. — У нее такой длинный язык.
— Да, она много чего про тебя рассказала.
— Надеюсь, только хорошее?
— Зря надеешься.
Когда они начали собираться, Джессика встала и отвязала воздушные шары. Они рвались в небо, дергаясь в ее руках от порывов неизвестно откуда взявшегося ветра. Джессика разжала пальцы, и целая гроздь шаров, подхваченная воздушным потоком, взмыла вверх. Джессика и Берт, запрокинув головы, провожали шары глазами.
— Вот бы тоже так, — произнесла Джессика.
— Как? — спросил Берт.
— Так же легко подняться в небо…
— В этом нет ничего невозможного, ты же знаешь. — Он положил руку на ее плечо.
Джессика не стала отодвигаться, а, наоборот, немного придвинулась к Берту.
— Я часто вспоминаю тот наш полет, — сказал он, наклонившись к Джессике.
— Я тоже, — прошептала она. — А здорово было бы взлететь из Центрального парка и увидеть Манхэттен, — мечтательно добавила оно.
— Это возможно. Но, к сожалению, не в любой день. Самовольные одиночные полеты здесь запрещены, но каждый год в начале октября проводится фестиваль. И тогда над Центральным парком парят до сотни воздушных шаров. Потрясающее зрелище.
— А ты когда-нибудь участвовал в этом фестивале?
— Каждый год. И в этом году тоже собираюсь. Будешь моим вторым пилотом?
— Конечно! — с воодушевлением воскликнула Джессика. — Мне уже давно хочется повторить тот опыт. Тогда я, можно сказать, пропустила всю первую половину полета.
Они взялись за руки и пошли в сторону каменного моста, переброшенного через живописный ручей.
— Пойдем, — сказал Берт. — Я тебе кое-что покажу. — Он взял ее за руку и повел за собой.
Они пробирались какими-то узкими коридорами и поднимались по железным лестницам, пока не оказались перед запертой дверью.
Джессика наконец-то согласилась посетить квартиру Берта, которая находилась на последнем этаже одного из небоскребов Манхэттена. Но Берт повел себя очень странно. Когда они поднялись на последний этаж, он повел ее не к двери в квартиру, а в какой-то темный коридор.
— А теперь закрой глаза, — произнес Берт.
Джессика, ни о чем не спрашивая, зажмурилась. Она услышала, как дверь скрипнула и открылась, потом Берт взял ее за руку еще крепче и потянул вперед. Она сделала несколько нерешительных шагов. У нее было очень странное ощущение, пугающее и волнующее одновременно: как будто она движется в полной пустоте. Когда она отрывала ногу от пола и передвигала ее вперед, ей казалось, что следующий шаг она сделает в пустоту, не найдя твердой поверхности.
Берт обхватил ее за плечи, продолжая вести вперед. Джессика, уже немного привыкшая к новым ощущениям, сразу успокоилась, и у нее разыгралось любопытство: куда это Берт ее ведет? Она почувствовала, как ее колени уперлись во что-то твердое и они остановились. Рука Берта переместилась на ее талию, он наклонился к ней и прошептал в самое ухо:
— А теперь открывай глаза.
Джессика немного помедлила и распахнула глаза. Она невольно вскрикнула от увиденного и ухватилась за Берта. Перед ней простиралась панорама ночного Нью-Йорка с высоты птичьего полета. Несметное количество небоскребов, освещенных яркими огнями, подсвеченные улицы, машины, яркие неоновые вывески и огромное темное небо над головой, в котором высоко-высоко сияли голубые звезды…
Они с Бертом стояли на самом краю крыши небоскреба, у бетонного парапета, который едва доставал ей до пояса.
— Ну как тебе? — спросил Берт.
— Никогда не видела ничего подобного, — выдохнула Джессика.
— Я часто выхожу сюда проветриться. Хотя из моей квартиры вид не хуже, но здесь возникает совершенно особое ощущение.
— Как на воздушном шаре, — сказала Джессика.
— Да, в чем-то похоже.
— Интересно, какая здесь высота? — Джессика осторожно наклонилась над парапетом, глядя вниз.
— Высота приличная. Хоть это и не самое высокое здание в Нью-Йорке.
— У меня сердце где-то в левой пятке.
— Что оно там делает? — рассмеялся Берт.
— Прячется.
— Тебе страшно? — Берт обнял Джессику крепче.
— Мне хорошо, — тихо сказала она. — Хотя и страшно.
— Ты до сих пор боишься высоты?
— Не только высоты. — Она опустила глаза. Щеки ее пылали, но она надеялась, что в темноте это не очень заметно.
— Неужели я такой страшный? — весело спросил Берт.
— Да, — кивнула Джессика.
— Тебе не нужно меня бояться, — мягко произнес Берт. — Клянусь, что никогда не причиню тебе боль. И не сделаю ничего против твоей воли. Наоборот, мне все время хочется защитить тебя от всего, укрыть, спрятать где-нибудь… Например, в своем кармане или за пазухой, — закончил он с улыбкой.
— Вряд ли я смогла бы поместиться в твой карман. — Она смотрела вниз, в темноту, расцвеченную яркими огнями, ощущала холод бетонного парапета и непонятное волнение в груди. И оно было связано не только с ощущением высоты, но в большей степени с присутствием Берта. Его рука, которая по-прежнему находилась на ее талии, казалась ей обжигающе горячей.
— Джессика, — прошептал Берт ей на ухо, — ты, конечно, и так это знаешь, но все-таки мне хочется сказать… — Он помолчал и набрал воздуха в грудь. — Я люблю тебя.
Руки Берта сомкнулись за спиной Джессики, а жаркие ищущие губы приникли к ее губам… Он отстранился на мгновение, посмотрел в ее глаза, и то, что он там увидел, заставило его прижать ее к себе еще крепче и впиться в ее губы с еще большей страстью.
У Джессики перехватило дыхание, сердце сначала чуть не выпрыгнуло из груди, а потом, как ей показалось, и вовсе остановилось. Время тоже остановилось, вернее исчезло вовсе и не восстановило свой бег до той минуты, пока их губы не разомкнулись и Джессика не спрятала свою голову на груди Берта.
Они молчали, потому что все было ясно без слов, и каждому из них хотелось, чтобы эти мгновения, когда они застыли в объятиях друг друга где-то в небесах, над огромным светящимся ночным городом, длились вечно. Может быть, даже всю жизнь…
Потом они спустились в квартиру Берта, зажгли свечи и выпили немного вина, которое показалось Джессике, при всей ее нелюбви к алкоголю, божественно вкусным… Все вокруг было прекрасным и светилось радостью, которая была в ее сердце.
— Раньше со мной никогда ничего подобного не случалось, — произнес Берт, сидевший рядом с ней на диване. — Но, по всей видимости, только так и бывает по-настоящему.
— Я не совсем тебя понимаю… — сказала Джессика, не в силах отвести взгляд от губ Берта. Она до
