должен быть.
«Не можешь бороться с тем, чем ты должен быть. Проводником Божественной воли.
Не можешь бороться с тем, что ты есть.
Джез хочет быть одним из нас, но не осмеливается. Дьявол, который делает вид, что он на стороне ангелов.
Интересно, каково было бы убить тебя, откусить тебе нос, оторвать ухо от башки, начисто, чтобы кровь брызнула струей в воздух, орошая целые мили, когда жизнь будет покидать твое тело!»
Голос Реда звучит ровно, но на лице его появляется свирепый оскал.
— Ты… ты, поганая мразь, осмелился назвать меня Иудой.
Откуда-то изнутри вздымается волна ярости. Подобно штормовой волне в море, она, сначала почти невидимая, набирает силу и скорость, а потом взрывается и обрушивается на волнорез самоконтроля Реда.
Эта ярость придает мощь его мускулам.
«Не могу больше сдерживаться! Это сильнее меня! Сильнее!»
Джез снова зажимает бок. Он втягивает воздух сквозь зубы, стиснутые от боли.
Ред швыряет скальпель на пол и бросается на Джеза с голыми руками. Для его мщения хватит кулаков и ног, но на сей раз это не просто драка в пивной. Сейчас все по-настоящему, более чем по- настоящему. Миг, и Джез валяется на полу. Череда ударов по голове порождает яркие вспышки в его черепе. Затем следуют глухие удары по ребрам и почкам, а когда он, охая от боли, пытается перекатиться, его пинают по яйцам. Шипы впиваются ему в лоб. Боль, боль, так много боли, и кровь, кровь. Голова кружится, взор туманится, перед глазами пелена.
Избиение прекращается столь же внезапно, как и началось.
Джез лежит на полу и слышит удаляющиеся шаги Реда.
Тишина.
Джез пытается шевельнуться, но не может. Слишком слаб. Похоже, у него сломаны какие-то кости.
Ковер мягко трется о щеку.
Шаги становятся громче по мере того, как приближаются.
Бесцеремонным рывком Ред поднимает Джеза и прислоняет к стене.
От боли в сломанных костях нет сил даже вздохнуть.
Одно слово в ухо Джеза:
— Раздевайся.
Джез невнятно шепелявит разбитыми губами:
— Не могу. Не могу… шевельнуться. Сломаны… кости.
Ред отпускает его и уходит. Джез оседает, сползая по стене.
Джез пытается открыть глаза. Его левый глаз закрыт полностью, а зрение в правом затуманено из-за боли и крови.
Но он видит то, что валяется на полу в нескольких футах от него. То, за чем Ред ходил наверх.
Молоток и гвозди. Страх просачивается в сознание Джеза, колет его, подобно шипам скособоченного тернового венца.
Ред возвращается. В его руке скальпель.
Вжик-вжик-вжик — от резинового костюма остаются лишь валяющиеся на полу обрезки.
Теперь Джез в одних трусах, как все его жертвы.
Ред приближает свое лицо к лицу Джеза.
— Ты думаешь, что ты Мессия?
Джез кивает.
Ред заговаривает снова, брызги слюны летят Джезу в лицо.
— Прекрасно. Раз так, то ты можешь, на хрен, умереть как Мессия.
Ред подтаскивает Джеза к двойным дверям из кухни в гостиную. Плотно закрыв их, он хватает Джеза за левую руку и вытягивает ее параллельно полу. Кисть руки Джеза касается края дверной рамы.
В штукатурку стен гвозди могут не войти, но в деревянный косяк они вбиваются легко.
Развернув раскрытую ладонь Джеза, Ред приставляет к ней острие гвоздя. Держа гвоздь между вторым и третьим пальцами левой руки, а молоток в правой, он замахивается и изо всех сил наносит удар.
Он бьет снова и снова, до тех пор, пока шляпка гвоздя почти не погружается в плоть ладони Джеза.
Все это время Джез истошно вопит.
Ред не издает ни звука — он убивает молча.
Два гвоздя в правой ладони. Левая рука вытягивается к противоположному углу дверной рамы. Еще два гвоздя в левую ладонь.
Скрещенные лодыжки Джеза тоже пробиваются двумя гвоздями, расщепляющими кости и рвущими ахилловы сухожилия.
На двери распят человек с терновым венцом на голове.
Среди пронзительных криков Джеза, сначала сумбурно и невнятно, а потом все более различимо, звучат слова:
— Или, Или! лама савахфани? Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты меня оставил?[21]
Грудь Джеза напрягается, ибо дыхание дается ему с трудом. Он поднимает глаза, смотрит на своего убийцу и выдыхает последние слова:
— Но все сие содеялось, дабы писания пророков могли быть исполнены.
Ред невозмутимо подается вперед и говорит:
— Потом двое разбойников были распяты с ним, один справа, другой слева.
Он снимает с головы Джеза терновый венец и добавляет:
— Ты не Сын Человеческий, Джез. Ты кусок дерьма, который умер рядом с ним.
125
Тишину нарушает писк интеркома. Ред подходит и берет трубку.
— Алло?
В его ухе звучит громкий, задыхающийся голос Кейт.
— Ред. Это Кейт. Что происходит?
— Поднимайся, — говорит он и нажимает кнопку, чтобы впустить ее.
Она взбегает по лестнице и останавливается как вкопанная, увидев его, стоящего в дверях.
— Господи, Ред, ты весь в крови. Что вообще случилось? Где Джез?
Он отступает в сторону, чтобы пропустить ее, и на несколько минут оставляет наедине с телом человека, которого, как он знает, она когда-то любила. Когда он возвращается внутрь, то видит, что она сидит, привалившись к кухонной стене. Он опускается на пол рядом с ней. Она не шевелится, не пытается отстраниться от него. Она знает, что он сделал это с Джезом, но равным образом знает, что творил Джез, и может себе представить, через что прошел Ред в эти мучительные несколько часов, растянувшиеся на целую жизнь.
— Прости, Кейт, — говорит он. — Я не знал, что это был он. Я не хотел, чтобы это был он.
Кейт утыкает голову в его плечо. Он чувствует, как движутся ее губы, когда она говорит:
— Что случилось?
Он обнимает ее, прижимается щекой к ее макушке и долго, долго молчит, прежде чем ответить:
— Я расскажу тебе все в участке.
