Живущий

сплошь в полопавшихся кровеносных сосудах. Его зубы стучат.

— Еще один теракт в социо, — говорит Генерал. — Я там присутствую. Мы все умираем.

Первые новости в ленте появились спустя четверть часа.

Мы ведем прямую трансляцию с места событий. В данный момент термитник охвачен огнем, повсюду обгоревшие тела насекомых, Несколько сотен нимф кружатся в воздухе, они явно в панике, Они отгрызают себе крылья и падают на землю, в огонь.

Какое-то шевеление происходит у выхода из норы — судя по всему, уцелевшие рабочие и воины пытаются протащить наружу обугленный труп Королевы,,

Взрыв Изоптеры — самый страшный социо-теракт за всю историю Великого Сокращения: почти миллиард пользователей совместно создавали этот ресурс на протяжении последних лет, До сих пор никто не взял на себя ответственность за это чудовищное по своей жестокости преступление, однако очевидно, что это не был смертник-одиночка, Для осуществления взрыва такой мощности в люксурии требовалась скоординированная и хорошо организованная фантазия большого количества пользователей,

Миллионы погибших сегодня в люксурии друзей возмущены равнодушием и попустительством властей,

— Мудрейший Пророк не поможет нам, — прокомментировал ситуацию Златоконь, бывший член Совета Восьми, погибший сегодня в Изоптере как принц. — Потому что он нас не понимает, Не может разделить нашу боль. Мудрейший принципиально не хочет подключать себя к социо — у него есть всякие красивые объяснения такому вот поведению, но у меня на этот счет свое мнение. Он просто не хочет быть нашим другом в социо, вот и все,

— Это провокация. — Генерал уже почти успокоился, но голос все еще немного дрожит. — Чтобы началась паника. Думаю, Златоконь стоит за терактом. Прикажете его уничтожить?

— Отставить.

Он смотрит недоуменно, но при этом доверчиво, как собака.

— Прикажете доставить живым для участия в шоу «Кто еще нас обманывал»?

Я повторяю:

— Отставить. Достаточно мы отняли жизней.

— Так что прикажете?

Я долго молчу. Потом говорю:

— Ты и твой отец были правы.

Он трет руками свои налитые кровью глаза, как Родной, который не выспался. И снова смотрит — на этот раз умоляюще:

— Я не помню отца. Я вас не понимаю, Мудрейший…

…Старик был прав. И Слуга. И Четвертая тоже. Моя правда никому не нужна. Весь мир держался на их обмане.

Еще немного — и мы сократимся совсем, до нуля, Ха-ха. До меня.

Но я надеюсь, что ошибку еще можно исправить.

Сегодня я воскрешаю к жизни Живущего…

Моим преемником не станет мой Сын. Им станешь ты, мой инка-на— следник.

Ты только не питай иллюзий, пожалуйста. Никакое ты не мое продолжение. Просто это единственный выход.

Я закрою Систему.

Сейчас нас сколько — миллиард четыреста с чем-то? — возьму цифру поменьше. Миллиард. Хорошая, круглая цифра. А ну-ка: «Живущий равен миллиарду живущих»… Прекрасно звучит.

Итак, решено. Живущий воскрес, и число Его равно миллиарду. Остальные досократятся, пока наладим стабильность. Кто не сократится, тех мы добьем. Для их же блага. Для блага Живущего.

Другого выхода нет. Я заставлю их успокоиться. Я заставлю их размножаться. Если будут лишние — уничтожу. Потом Система наладится и станет работать самостоятельно.

По крайней мере, в прошлый раз так и было. Если верить Четвертой. Тому, что она сказала на шоу «Кто еще нас обманывал?», прежде чем ее растерзали.

— Признайтесь, Четвертая, модератор помощи природе, когда вы впервые солгали?

— Мой инка-предшественник впервые солгал во времена первого Великого Сокращения.

Они тогда слепили Живущего из трех миллиардов, и триста тысяч было в запасе.

Зато помогло.

Я приговорил ее к Общественной Паузе Позора — хотя она бы и сама на днях перестала. Она была как скелет. Как Смерть, сошедшая с древних картин, чтобы принять участие в шоу…

…Я говорю Слуге:

— Не волнуйся. Тебе не нужно ничего понимать. Теперь иди и приведи в Резиденцию хорошего сисадмина.

— Зачем, Мудрейший?

— Воскрешая Живущего, я должен стать Его частью.

Генерал улыбается:

— Вас понял, Мудрейший.

Сын Мясника

…Отец подводит меня к «Кристаллу» и говорит:

— Смотри, сынок. В последний раз смотри на Систему. Я скоро закрою доступ.

И я смотрю, раз он просит, хотя и не понимаю: почему вдруг «в последний»?

Даже, к примеру, если он перестанет расшаривать Систему со всеми, я все равно ее буду видеть. Она всегда впускала меня, сколько я себя помню. Крэкер обещал, что Система никогда меня не прогонит.

Потом он долго смотрит в экран и произносит задумчиво:

— Мое счастливое число «восемь». Инкод № 8 давно свободен, возь— му-ка я себе восьмую ячейку….

И тут у меня снова вдруг начинается этот приступ, как будто я говорю чужие слова. У меня так бывает время от времени: как будто кто— то влез в мою голову и все за меня там решает. Я говорю ему:

— Молодец, хорошая интуиция. Это ведь твой номер и был.

Он спрашивает, что я имею в виду, а я сам толком не знаю. Не знаю, а говорю:

— Ты в принципе должен был быть дублем инкода О ООО ООО 008. Но Крэкеру удалось исправить и последнюю восьмерку на ноль.

А он кричит мне:

— Не ври! Крэкер тогда был ребенком! Он старше меня всего на два года!

Я пожимаю плечами:

— Крэкер — основатель. Он всегда будет на четыре с лишним века старше тебя.

Вид у отца становится такой глупый, что мне очень хочется засмеяться. Но мне нельзя. Я больно прикусываю язык и сжимаю губы.

Нельзя смеяться, пока Чудовище живо…

Потом приходит сисадмин и дает ему эту капсулу — мне тоже такую давали, давным-давно, в Доме… И говорит отцу: