себе.
Это испуганная Вера, писающая голышом на толчке с пачкой долларов в зубах.
Это подмигивающий Вовочка в гробу, пропустивший, к своему великому огорчению, собственные похороны, человек,
Это я на улице с большим круглым значком на лацкане пиджака: «Хочешь трахнуть весь мир? Спроси у меня как!»
Это, в конце концов, лучшие годы, бесполезно проведенные в кабинете.
Это бесконечная мастурбация одинокого сексого-лика.
Это предательство всех, кто был рядом. Это раздолбанные нервы. Это обнаженные раскаленные мозги. Это оглушительное банкротство всех жизненных устремлений.
И все-таки:
Это харчо на столе — ароматный дымок в лицо, чудесная композиция манящего запаха и задушевного вкуса.
Это трепет женских сердец, под который так легко идти по жизни.
Это козыри, нескончаемо выпрыгивающие из рукава.
Это безбрежное счастье любимой работы.
Это рыжая девочка — мой ангел, мое никому не нужное, но такое сладкое вдохновение!
Это мое торжество!
Это триумф всей моей жизни!
Это и есть «Семь колодцев»!
Ну чего вам еще!
92
Наконец я немного пришел в себя. Потихоньку вычистил квартиру и избавился от назойливых звонков недавних собутыльников.
В голове было пусто и спокойно до немоты, все казалось делами давно минувших дней.
Я не хотел искать правду, бороться, я желал только одного: скорее всё забыть и начать какую-нибудь новую жизнь, пусть бедную и бездарную, но чтобы впредь не подвергать риску ни себя, ни людей, которые меня будут окружать. Потому что никакие деньги не стоят даже одной человеческой жизни.
Вскоре начались неприятности. У меня обнаружились личные долги. Совсем небольшие по старым меркам, но громадные с точки зрения сегодняшнего моего положения.
Когда занимаешься серьезным бизнесом, всегда так: тебе обязательно должны кучу денег и ты тоже должен — чтобы перекрутиться до очередных крупных поступлений, всё время где-то кредитуешься на неделю, на две. Иногда, чтобы упростить операцию, берешь деньги «черным» налом, под личную расписку.
На меня стали наезжать полукриминальные банковские структуры и еще чехи (чеченцы). Их «счетчики» были включены и каждый день наматывали к общей сумме долгов не меньше трех тысяч долларов. Один раз меня вывезли за город, предупредили, что дают мне неделю, чтобы рассчитаться с кредиторами, сильно избили и бросили в кусты. Я пролежал в лесу сутки и еще сутки добирался до Москвы…
Я позвонил Валентину Федоровичу. Ведь эти долги в большей степени имели отношение к Никробрил- продукту.
— Разбирайся сам! Это твои проблемы! И больше мне не звони! — Он отключился.
Вскоре мне пришлось продать свой двухуровневый замок, в котором я провел столько счастливых лет, и вернуться на старую квартиру. Особенно было жалко расставаться с джакузи, с которым было связано столько трогательных воспоминаний. Рассчитавшись со всеми, я остался при небольшом капитале и маленькой однокомнатной квартирке.
Никробрил-продукт продолжали рекламировать и продавать. Чтобы не сталкиваться с ним — а я тяжело переживал любое напоминание, — я месяцами не смотрел телевизор и не читал газет, а также старался не заходить в крупные магазины.
Однажды я получил почтой цветной буклет, где мне предлагалось приобрести Никробрил-продукт со скидкой и с доставкой на дом. С обложки буклета на меня смотрели дружеским коллективным взглядом знакомые мордочки директоров корпорации «Никробрил-продукт»: посередине Валентин Федорович, рядом Вера, Мозгоправ, чуть поодаль Алексей… Я разозлился и поклялся во что бы то ни стало им хоть как-то отомстить.
Месяц спустя я вспомнил о китайце Сэме и послал ему на Тайвань по интернету предложение производить для меня Никробрил-продукт. Он давно уже слышал о «русском чуде», крепко заинтересовался и попросил меня прислать ему рабочую документацию.
Наверное, ОНИ предполагали, что у меня ничего не осталось, но в земле запущенного садового участка, принадлежащего матери, я когда-то на всякий случай зарыл в железном тубусе копию чертежей. Я откопал их и отправил Сэму, не забыв посвятить его во все нюансы, не зная которые невозможно Никробрил «оживить».
Как я и ожидал, Сэм ответил отказом — у него слишком примитивное оборудование, чтобы производить столь технически сложную продукцию, но уже через полгода сначала на Тайване, а потом и в самом Китае стали производить собственный Никробрил-продукт и торговать им по всему миру. Как они только его не называли и сколько новых модификаций не придумывали, черти узкоглазые!
Мой план удался, хунвейбин Сэм, как и в прошлый раз, меня «не подвел».
Россия была завалена дешевым Никробрил-про-дуктом, цены на него упали до двухсот долларов, рынок быстро насытился, и корпорация «Никробрил-продукт» всенародно обанкротилась. Больше я о ней ничего не слышал…
93
Сегодняшний день.
В вестибюле библиотеки мне самоотверженно преградил путь старый гардеробщик, тот самый, которому я однажды дал чаевые за поданное пальто.
— Мы закрываемся! — сообщил он категорично.
— Я по личному вопросу!
Я прямо в куртке хоккейным нападающим скользнул мимо него, чуть не сбив кадушку со старым фикусом, и оказался в зале, перед стойкой, за которой сидела опрятная старушенция надменного вида. На ее носу висели дешевые пластмассовые очки. По залу еще бродило несколько припозднившихся книголюбов. Татьяны не было.
Пожилая библиотекарша подняла на меня глаза. Мой вид, вполне естественно, показался ей неуставным.
— Что вы хотели, молодой человек? — спросила она с явным превосходством в живой силе. — Мы уже закрыты. Приходите завтра. — Она зло прищурилась. — И желательно в трезвом виде и без верхней одежды!
Я сразу узнал этот угрожающий скрипучий голос. Это была та старая злючка, которая наехала на меня из-за невозвращенной книжки. Опять она встала на моем пути! Как ее там бишь зовут? Кажется, Ксения Ивановна, бывший директор школы?
Однако где же моя принцесса?! Почему ее нет? Неужели мне придется уйти ни с чем?! Но этого не может быть! Неужели высшие силы напрасно привели меня к дверям этой библиотеки?! Не может быть!
— Ксения Ивановна, мне нужна Татьяна! — безвольно, но с отчаянием во взгляде промямлил я, уже предвидя допрос, которому немедленно подвергнусь.
