делать так, как ты скажешь! Вышвырнешь меня голой на улицу — я только спасибо скажу. Делай со мной, что хочешь, — я твоя!
«Вышвырнешь меня голой на улицу…» Я представил себе эту волнующую сцену и почувствовал щекотку возбуждения.
— Раздевайся! — внезапно потребовал я ультимативным тоном.
Она несколько секунд осмысливала мой приказ и вдруг стала решительно избавляться от одежды. Я нервно закурил.
Она — со свойственной ей в минуты вдохновения игривой пластикой талантливой стриптизерши — стянула трусики и предстала в своем вопиющем телесном совершенстве.
Несмотря на пресыщение последних дней, я похотливо сощурил глаз.
— Возьми сотовый телефон и спустись вниз, на улицу.
Я ожидал изумленного сопротивления и подбирал слова, чтобы перевести все в шутку, но тут она взяла со столика свой мобильник и двинулась к входной двери.
«Постой!» — хотел крикнуть я, но что-то мерзкое в душе меня удержало.
Тем временем она уже лязгнула железными засовами запорного механизма двери. Я услышал приглушенное гудение вызванного лифта.
Вот это да!
На улице замерло влажное весеннее утро. Что-то такое желто-зеленое и голубое с розовым. В воздухе лениво колыхались, рассеивались и вновь возникали дымчато-прозрачные полосы.
На часах только семь утра — вообще-то я собирался за город, на деловой семинар; Вера же встала вместе со мной, чтобы приготовить мне завтрак.
Я видел из окна, как она вышла голая, босиком из подъезда, съежилась от холода и замерла в нерешительности. Запредельная картина! При этом я испытал сочувствие к ней, мучительное раскаяние, но и ни с чем не сравнимое лихорадочное возбуждение садиста-извращенца.
Я набрал ее номер телефона. Меня понесло. — Пройди вперед! — сказал я ей.
Она тут же перешла дорогу и ступила на газончик нашего двора, размалеванный крикливой желтизной одуванчиков.
Я наблюдал за ней и ощущал, насколько я мерзок, жесток, испорчен деньгами и развратом… О, эти безжалостные игры, в которые иногда играют взрослые мальчики…
Но мне это, черт побери, нравилось! Как она тогда про меня сказала? Доктор Зло?
Господи! Как же она хороша… Вдохновенная, как Жанна д'Арк! Здорово было бы это сфотографировать: желто-зеленые акварельные мазки газончика и посередине ОНА…
Девушка с собачкой на углу дома — я знал, что она немного подслеповата, — изо всех сил сощурилась, даже пальцем оттянула кожу у глаза, не в силах поверить в то, что видит. Мужчина моего возраста садился в дорогой внедорожник «Лексус», заметил мою обнаженную наяду и застыл в растерянности.
Пожилая женщина спешила, но увидела голую Веру, всплеснула руками и неожиданно свернула к газончику. Она подошла совсем близко и, видимо, что-то начала говорить.
— Что она хочет? — спросил я.
— Она говорит, что я бесстыжая и чтобы я шла домой!
— Пошли ее куда подальше! — приказал я. Вера не замедлила исполнить мое распоряжение. Женщина разразилась громкой бранью — я слышал это и в трубку, и через приоткрытое окно, — но все же предпочла не связываться и быстро засеменила прочь.
— Иди к мужчине, который у машины, и предложи ему себя, — сказал я Вере.
Она направилась к «Лексусу». Хозяин иномарки, видя это, сразу пугливо огляделся, а потом боязливо посмотрел вверх, на окна дома. Наверное, убедился, что из окон его квартиры никто не наблюдает за происходящим.
Вера подошла к нему и, я уверен, в точности выполнила мой приказ.
Она была чертовски соблазнительна — обнаженная, босиком на влажном ковре из травы и одуванчиков. Молодая, гладкая, подтянутая, с жаркими округлостями, только ее чуть отвисшая из-за немалого веса грудь немного портила общее впечатление. Впрочем, было видно невооруженным глазом, что это не уличная девка, не алкоголичка какая-нибудь, а ухоженная молодая самочка, не испытывающая ни в чем нужды.
Мужчина некоторое время пожирал ее взглядом, потом что-то сказал Вере, прыгнул в машину и лихо вырулил со двора, взвизгнув тормозами у последнего поворота.
— Он сказал, что очень спешит на работу, — сообщила Вера в трубку.
Тут я заметил, что пожилая женщина, которая подходила к Вере, возвращается. И не одна. За собой она вела дворника в фирменной куртке из светоотражающей ткани и какого-то решительного молодого мужчину, которого, видимо, упросила помочь.
— Ладно, возвращайся! — сказал я и отключился.
Вскоре Вера вернулась. Она продрогла так, что вместо слов издавала посиневшими губами нечленораздельные звуки.
— Еле от… от них убежж… убежала!
Мне стало очень-очень стыдно. В это мгновение я себя ненавидел. Захотелось дать себе по морде.
Я повел Веру наверх и заставил принять горячую ванну. Принес ей туда кофе и круассаны.
Мне было уже пора. Я в распахнутом длиннополом плаще и с пухлым портфелем зашел в ванную комнату попрощаться.
Вера, разомлевшая, неспешно двигала рукой под водой, у себя между ног. Не останавливаясь, она приподнялась в джакузи и расстегнула свободной рукой ремень моих брюк. Она завладела моим отзывчивым членом и приблизила к нему полуоткрытый рот с прилипшей к верхней губе хлебной крошкой. Показался ее змеиный язычок…
Так и кончили, одновременно… Я испачкал плащ…
— А знаешь, — сказала она, блаженно утопая во взбитой до небес пене, — на самом деле мне понравилось! Если не возражаешь, мы как-нибудь это повторим… Только когда будет потеплее…
Я снял с ее носа кусочек пены, виновато улыбнулся и вышел.
Самое смешное во всей этой истории произошло дальше. Когда я купил Вере дамский автомобильчик «Пежо», который напоминал мне чупа-чупс из-за округлых форм и малинового цвета, она стала ставить его во дворе рядом с тем «Лексусом» и ежедневно по нескольку раз встречалась с мужчиной, который не так давно ее отверг. Он сначала хмуро присматривался, потом стал здороваться, потом говорить приторные или непристойные комплименты и даже мимоходом лапать. Дело дошло до того, что он предлагал ей деньги за секс, очень много денег. А закончил несчастный тем, что однажды заявил Вере, что готов ради нее все бросить — семью, работу — и уехать с ней на край света.
«Я там уже была! Там ничего интересного!» — ответила на это моя проказница, захлопывая перед его носом дверь своей малиновой конфетки.
63
Сегодняшний день.
Я иду по дворам, бульварам, вдоль дорог, иду, не зная куда и зачем, иду, почти не видя ничего вокруг. Я не замечаю ни холода, ни мороси, ни слякоти под ногами, потому что весь горю впервые за много дней прихлынувшими к сердцу надежами. А может быть, я просто пьян, а пьяному, как часто говорил Вовочка, по фигу мороз и палец в жопе — не помеха? Собственно говоря, в «Китае» с бичами я не так уж и много выпил, сущую каплю по сравнению с тем, сколько бы мог.
Долго ли, коротко ли я бродил, но вскоре мне захотелось добавить. Я остановился и огляделся. Я был уже черт знает где. Как я сюда попал?! Прямо затмение какое-то! Это же в двух станциях метро от моего дома!
