Сильвин почувствовал, что сейчас умрет от страха, но все же неимоверным усилием заставил себя заглянуть в колодец. Сначала ничего, кроме бетонных стен, он не мог разглядеть, но потом его взгляд нащупал нечто странное. На дне были какие-то подвижные формы — не только девушка — кто-то еще, и значительно крупнее! В ту же секунду в его лицо ударил пронзительный луч света. Он защитился руками.
Незнакомец. Эй, ублюдок одноглазый! Твоя девка у нас.
Голос исходил со дна колодца.
Сильвин. Кто вы? Что вы там делаете? Я сейчас закричу!
Незнакомец. Ха, только пикни и получишь отрезанные уши своей красавицы, мама мия!
Хрипловатый голос со дна колодца обладал такой каленой твердостью, что Сильвин ни секунды не сомневался — его обладатель, если что, немедленно исполнит свои угрозы.
Сильвин. Я вас умоляю, не трогайте ее! Я буду слушаться!
Незнакомец. То-то! И не смей отходить, чтобы я тебя видел, мама мия!
Сильвин. Что вы хотите?
Незнакомец. Если хочешь увидеть ее живой, полезай сюда.
Сильвин. Я не могу — у меня болит нога.
Незнакомец. Если ты ее любишь — справишься. Давай, не тяни, мама мия!
Сильвин колебался. Ему было так дурно, что он в любое мгновение мог лишиться сознания.
Незнакомец. Не бойся, мы, как это?… не причиним тебе зла. Все это для твоей же пользы. Сильвин. Да, я сейчас…
Исступленное желание исчезнуть полностью овладело им, и он немедленно убежал бы, если б не эти тончайшие оттенки мармеладного запаха, примешавшиеся к тяжелому колодезному духу.
Мармеладка. Милый, спускайся ко мне!
Сильвин больше не сомневался. Он лег на живот, опустил ноги в колодец, полез, на полпути оступился, сорвался с криком, но внизу его подхватили крепкие руки, поставили на ноги и грубо встряхнули.
Это был узкий и прямой подземный ход, выложенный из тех самых бетонных блоков, на которые Сильвин обратил внимание во время работ по замене старого водопровода. Впереди с фонариком в руках двигалась широкая кожаная спина, за ней безвольно следовала напуганная до смерти Мармеладка с вцепившимся в куртку котенком, ей в плечо надрывно дышал еле живой Сильвин, сзади, замыкая колонну, торопил мистер Colgate — именно он убедил Сильвина спуститься вниз. Все пригибались, потому что высота тоннеля была недостаточной, под ногами хлюпала резиновая грязь.
Шагов через двести все остановились. Подземный ход закончился точно таким же техническим колодцем, как и тот, посредством которого Сильвин и Мармеладка попали сюда. Люк был открыт, вверху ожидали люди.
Вылезли наружу.
Сильвин затравленно осмотрелся. Они находились невдалеке от забора, окружавшего территорию усадьбы Германа. Здесь была небольшая строительная площадка с земляной кучей, строительным вагончиком и новеньким бульдозером, окруженная специальными щитами с красной предупредительной подсветкой. Почти во всех мужчинах, которые здесь были, Сильвин узнал бывших рабочих водопроводной компании, только теперь они не улыбались — их напряженные лица напоминали холодный мрамор пола в кабинете Германа. Рядом, вплотную, был припаркован чудовищных размеров черный внедорожник с тонированными стеклами.
Мистер Соlgаtе. Милости просим в машину! Котенка можно отпустить к маме — наверное, она заждалась своего, как это?… непоседу.
Мармеладка. Кто вы такие? Что вы от нас хотите? Мы никуда с вами не поедем, пока вы не объясните, что здесь происходит!
Сильвин. Не надо. Не серди их. У нас единственный выход — подчиниться.
При всей неряшливости мыслей Сильвин уже догадался, с кем они имеют дело.
Мистер Соlgаtе. Вот слова не мальчика, но мужа!
И мнимый прораб распахнул в роскошной улыбке белозубый рот.
Запись 10
«БуреВестник», «Хлеба и зрелищ»
За несколько месяцев до выборов на пост главы города все смешалось на региональном политическом ринге. Судья давно в нокауте, на гонг никто не обращает внимания, а публика вообще не понимает, что происходит, однако вид крови и выбитых зубов приводит ее в восторг. Впрочем, хорошенько приглядимся к происходящему. Пока наша местная массовка — коммунисты, неофашисты, экологи, «христиане», «независимые» и прочие лилипуты — фарширует друг другу физии на потеху избирателя, в синем и красном углах только разминаются два супертяжеловеса, две мощных харизматичных фигуры. Один из них — наш старый знакомый, испытанный боец и гроссмейстер политической игры — уже фактически владеет городом и надеется удержать его в своих руках. Другой — корифей сцены, популярный артист, известнейшая в стране и за рубежом личность, только что прибыл из столицы, но уже автоматически набрал десять процентов голосов…
Подвальное помещение без окон, с тяжелой металлической дверью не было приспособлено для жилья и больше напоминало заброшенный склад. Здесь были поломанные полки, пустые ящики, отсыревшие матрасы и всякий скверный мусор. В дальней части подвала имелась глухая комната, которую ранее какие- то одичавшие засранцы, а может такие же узники, регулярно использовали как отхожее место.
Пленников держали в полумраке, кормили консервами. За все время одноклеточные стражники, вооруженные короткими автоматами, не обмолвились ни словом, будто говорили только на арамейском, сколько бы возмущенных вопросов Мармеладка ни метала в их равнодушные спины.
На второй день заточения Сильвин нашел несколько патронов, потом коробку с запалами и предположил, что ранее здесь располагался бандитский арсенал.
Спали они в одежде, укрывшись старым стеганым одеялом, которое им кинули на вторую ночь после многочисленных жалоб продрогшей Мармеладки.
Мармеладка. Милый, как думаешь, что они с нами сделают?
Сильвин. Мыслю, что мы им нужны, а значит убивать нас не станут. По крайней мере, пока. Если б они хотели просто избавиться от меня, они придумали бы что-нибудь не столь изощренное, как подземный ход в центре города.
Мармеладка. Но это же не Герман все придумал. Зачем ему?
Сильвин. Конечно, нет. Это столичные. Слышала? Они давно мечтают поставить на колени весь город и на пути у них остался всего один человек — Герман. А вернее — я. Потому что без меня Герман ничто, безработный пьяница и грязный сутенеришка.
Мармеладка. Столичные? Какой ужас! О, если б я только могла повернуть свою жизнь вспять! Я ни за что не приехала бы в этот страшный город!
Сильвин. Ты поехала бы на заработки в другой город?
Мармеладка. Нет, я вообще никуда б не поехала! Я все это время жила бы дома, растила детей. Мой сын был бы жив…
Сильвин. Но в этом случае мы никогда бы не встретились. Лишь поэтому я ни о чем не жалею. Не жалею о том, что поселился у Германа, о том, что не смог застрелиться, о том, что вообще родился. Я живу лишь одним:
Я Твой Любовник, а Ты моя Любовница…
Мармеладка повернулась на другой бок, спиной к Сильвину и тяжко вздохнула, слишком тяжко для
