— Завтра вечером я принесу документы. В крайнем случае послезавтра. Годится?
Куда ни ткнись, всюду нужны документы. Ну а теперь, на фоне открывшейся возможности на какое-то время скрыться, мне еще больше потребовалась «ксива», которую задолжал Пегий. Именно в этой «корочке» мне теперь виделась панацея от всех бед. И если он, Пегий, меня подведет, я окажусь в положении весьма плачевном. Но только он, человек неглупый, должен бы понимать, что такого человека как я, в угол лучше не загонять… Хотя с другой стороны, это я понимаю, что меня в угол нельзя загонять, но отдает ли себе в этом отчет Пегий? Вопросы, вопросы, вопросы…
— Хорошо, завтра значит завтра, — согласился Владимир. — Или послезавтра. Время терпит. Теперь о деле… Ты по какой причине едешь в Югославию?
Это что еще за допрос? — хотел было возмутиться я. Но тут же осадил себя: не время и не место сейчас для ссоры. Да и не повод, если разобраться. Нервы что-то сдают, по пустякам начинаю дергаться.
— А тебе отвечать обязательно?
Владимир чуть усмехнулся:
— В принципе, ты уже ответил… Значит, ты от каких-то проблем пытаешься скрыться. Просто к нам обычно обращаются или молодые мальчишки, у которых романтика в одном месте шилом торчит, или казаки, или квасные патриоты… Ты не похож ни на одного из них. К тому же с документами у тебя какие-то напряги… Вот и спросил.
— А мой ответ как-то может повлиять на твое решение? — в лоб спросил я. — К тому же я не сказал, что у меня с документами напряги — просто в данный момент у меня их нет. Такой расклад годится?
Он опять пожал плечами:
— Причем тут мое решение? Лишь бы у тебя решение не изменилось. А мне, по большому счету, абсолютно все равно. Ребятам в Сербской Краине приходится очень туго. Им нужна помощь. Так какая мне разница, по какой именно причине кто-то едет воевать?
Что ж, во всяком случае откровенно.
— Ладно, решим пока так, — решительно продолжил он. — Если бы тебя привел не Сашок, у нас с тобой разговора вообще не было бы. Его и так не было. Договорились?
Я поморщился:
— Ты говоришь, как в кино про шпионов.
Владимир усмехнулся.
— Ну уж в кино или не в кино… Но только пойми и ты: не скажу, что очень сильно, но ведь в какой-то степени и я рискую, когда разговариваю с каким-нибудь хреном с бугра. Не так?
Я пожал плечами:
— Тебе виднее, с какими хренами ты общаешься.
Он не обиделся.
— Вот-вот. У тебя со временем как?
Времени у меня было, как говорил покойный отец, вагон и маленькая тележка. Так Владимиру и сказал.
— Ясно, — поднялся он из-за стола. — Пошли я тебя в одно местечко отведу, послушаешь, о чем люди там толкуют. И если не передумаешь, когда у тебя будут документы, приходи ко мне. Не против?
Было бы с чем спорить!
— Не против, — согласился я.
Тогда он сделал паузу, выразительно поглядел мне прямо в глаза.
— Или когда у тебя вообще не будет документов, тоже приходи. Ты все понял?
Чего уж не понять. Выходит, что если бы я раньше встретил Сашку, если бы я раньше сумел найти организацию, которая вербует добровольцев за границу, мне бы какую-никакую «корочку» добыли бы без железнодорожной акции. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…
Как я понял, привел он меня на заседание ячейки какой-то организации русских националистов. Впрочем, так сказать было бы не совсем верно, потому что в предыдущей фразе оказалось сразу несколько неточностей. Прежде всего, это было не заседание как таковое, с президиумом, графином, микрофонами и длинными речами. Просто шла активная живая беседа, хотя больше говорил только один человек, более обстоятельная речь о котором еще впереди. Назвать собравшихся ячейкой тоже можно лишь с некоторой натяжкой, потому что само по себе понятие «ячейка» подразумевает некое структурное подразделение чего-то более или менее сложившегося, объединенное к тому же некой определенной идеей — здесь же, опять же, как я понял, шел «охмуреж» парней в прорусском духе. Да и националистами, по большому счету, их тоже вряд ли можно назвать с достаточным основанием. «Православными панславянистами» — вот так было бы точнее всего.
Короче говоря, в небольшом помещении некого ведомственного клуба — в таких в недавние времена проводились кружки кройки и шитья или, скажем, рисования — собралась небольшая группа людей. В основном молодые парни, лет до двадцати. Среди собравшихся было только несколько мужчин возрастом побольше.
Среди всех выделялся один — лет тридцати пяти, крепкий, поджарый, коротко стриженный, с холодными оценивающими серовато-голубыми глазами. Рядом с ним находились двое явно охранников. Именно он и говорил, когда мы вошли. Оратор лишь коротко взглянул на нас, чуть кивнул Владимиру и продолжал начатый ранее разговор.
— …Друзья, вы только повнимательнее почитайте нашу историю, историю Руси, России и сопредельных с нами славянских народов! Куда только ни пытались увести нас горе-историки, каких только баек они ни придумали про наших с вами предков!.. Как будто сами они от другого роду-племени… Ладно, кто и в самом деле пожаловал к нам в поисках легкого хлеба — так ведь и свои туда же! Почитайте еще раз Нестора, только повнимательнее! Можно подумать, что именно с него началась русская письменность! А между тем при Ярославе Мудром в Киеве была уже едва ли не самая большая в мире библиотека. Откуда столько книг? Неужто после Владимира столько успели написать?..
— Так откуда же пошли русские? — спросил один из собравшихся.
— Так я к этому и веду! — ничуть не выразив неудовольствие из-за того, что его перебили, воскликнул оратор. — Любой народ на протяжении развития меняет свое название. Да и сам меняется, обновляется, перерождается, оставаясь духовным наследником и преемником других народов, и в то же время, когда резко, а когда постепенно, становясь другим. Это же диалектика! Можно ли сказать, что нынешние египтяне — это те самые, что описаны у Геродота, римляне — прямые потомки Ромула, Рема и Энея, а нынешние татары ничуть не изменились со времен Чингисхана? «Чепуха» — скажете вы! И будете правы! И мы также уже не тот народ, что был при Кие и Святославе. И в то же время наш народ, русские — прямой потомок тех людей, которые с Олегом ходили приколачивать щит на ворота Царьграда.
— А украинцы?
Было видно, что приблизительно такой реплики и ждал говоривший. Он удовлетворенно усмехнулся, подняв вверх указательный палец.
— Вот оно — корень всех межнациональных противоречий! От одного корня рождаются народы, а потом не могут разобраться между собой, кому принадлежит некий город, которые их предки вместе возводили… Итак, вопрос: кто же является прямым наследником Киевской Руси — русские, украинцы или, может быть, белорусы? Как вы думаете?
Молодежь нестройно, вразнобой, загомонила.
— Украины тогда еще вообще не было, — с напором, с жаром говорил один. — Распавшиеся княжества Киевской Руси тянули каждый в свою сторону, кто в лес кто по дрова. Там, где нынче Украина, часть земель отошла к Польше, а также к Литве… А остальную сегодняшнюю территорию Украины составляют земли, которые мы, русские, завоевали, присоединили и им подарили… Так что, какие они наследники?..
— А Белоруссия вообще никогда не была самостоятельным государством, — вклеил реплику другой.
— Вот как? А Полоцкое княжество, в котором княжил Рогволод? — подлил масла в огонь оратор. — Чем оно хуже Владимирского или Волынского?
