этого, она бы описалась от счастья.
— Если бы я мог найти изделие «Белтер», я бы тоже описался, — протянул продавец. — Но у меня есть вещи, которые не хуже, но они на складе. Мне не хочется тащить их сюда, потому что погода может испортиться в любой момент. Вот что я вам скажу: посмотрите пока, решите, что вам нравится, и тогда мы поговорим. А если вы можете подождать, когда появится моя помощница — это будет примерно через час, я бы мог отвезти вас на склад.
— В самом деле? — Я почувствовала, как у меня стремительно поднимается настроение. — Это было бы замечательно. — Я протянула ему руку. — Меня зовут Кили Мердок.
— Приятно познакомиться, Кили, — сказал продавец, пожимая мне руку. — Меня зовут Роберт. Походите тут, посмотрите.
Следующий час я провела, исследуя прилавки Роберта, товар там был, как Роберт обещал, более в моем стиле.
Надо признать, что Роберт не стремился выставить в лучшем свете свой товар. Все было свалено в кучу, кое-какие вещи завернуты в старые газеты, кое-какие — в картонных коробках. И все же, действуя планомерно и целеустремленно, я отыскала несколько эстампов в простых рамах — нечто, что должно было зацепить инженерную струнку в душе Уилла, сильно потрепанный карточный стол красного дерева, над которым придется потом серьезно поработать, серебряные подсвечники, коробку хрустальных бокалов ручной резьбы, которые, хотя марки производителя на них не было, выглядели как английские.
Я все аккуратно сложила под стол в дальнем углу палатки Роберта. Его помощница, изящная блондинка в черном кожаном бюстье и обрезанных джинсах, появилась в назначенное время, и мы направились к моему грузовичку.
Склад Роберта размещался в закрытом ресторане-шашлычной, в квартале от нашего отеля. Окна покрывал толстый слой копоти, перед дверью стоял ржавый «бьюик» на сгнивших колесах.
— Можно испугаться, верно? — сказал Роберт, перехватив мой скептический взгляд. — Полиция в этот квартал не любит заглядывать, так что я специально тут ничего не меняю. Не хочу, чтобы взломщики подумали, что внутри есть что-то, достойное их внимания.
Он открыл дверь, вошел внутрь и включил свет. Я вошла следом и обомлела.
Все пространство было заполнено антиквариатом: от пола до потолка. С труб под потолком свисали хрустальные люстры, на крюках вдоль стен висели стулья, вдоль стен вплотную друг к другу стояли столы, буфеты и диваны, все свободное пространство заполняли картонные коробки.
Роберт запер за нами дверь, и у меня промелькнула мысль, не стала ли я жертвой какого-то маньяка- садиста. Нет, решила я. Человек с таким вкусом маньяком быть не может.
— Позвольте вам кое-что показать, — сказал Роберт. Он отодвинул кресло 1940 года, и мы направились в дальний конец бывшего ресторанного зала. Там стояла парочка диванов из розового дерева с резным орнаментом в стиле рококо эпохи реставрации монархии. На них в картонной коробке были сложены старые журналы «Антиквариат».
— Вот, — гордо сказал он. — Они, конечно, не «Белтер» и не «Маллард», и, поверьте мне, я наводил справки и как следует их осмотрел. Они выглядят как близнецы, но на самом деле, если вы присмотритесь повнимательнее, то заметите различия.
Я убрала коробки на пол и протиснулась между диванами, чтобы получше на них посмотреть. Старая зеленая обивка висела клочьями, из дыр вылезал конский волос, но резьба осталась нетронутой, хоть и покрыта многими слоями почерневшего лака. Я живо представила их обновленными и перетянутыми ярким дамасским шелком. В одной из гостиных Малберри-Хилл они смотрелись бы идеально.
— Сколько? Роберт улыбнулся.
— Одна цена за все. Пойдемте, мне еще есть, что вам показать.
Он показал мне резной, красного дерева книжный шкаф с витражными стеклами дверок, парочку громоздких, в стиле королевы Анны, кресел. Две восточные дорожки на пол, кушетку в стиле ампир и главное «блюдо» дня — огромный трехъярусный буфет с мраморной столешницей.
— Вот оно, — сказал Роберт, любовно похлопав буфет по мраморной столешнице, вот это действительно произведение Фрэнсиса Малларда, которого вы знаете. Очень известный французский краснодеревщик. Чудо, верно?
— О да, — сказала я и опустилась на корточки, чтобы заглянуть внутрь буфета. Внутри стояли изумительные старинные блюда из лиможского фарфора. — Буфет продается с посудой? — спросила я.
Роберт присел на корточки рядом со мной.
— Я и забыл, что там посуда, — сказал он. — Да, если хотите, я могу оставить вам в качестве бонуса. Там, кажется, сервиз то ли на десять, то ли на одиннадцать персон и несколько разномастных вещиц.
— У него есть история? — спросила я, вставая. Спина у меня болела — за последние несколько дней слишком много пришлось ходить, наклоняться, сидеть за рулем.
— У каждой вещи тут своя история, — сказал Роберт. — Так мы заключаем сделку?
— Это зависит от цены, — сказала я. — Но да, я думаю, мы заключим сделку. У меня такое чувство, что я напала на золотую жилу.
— Так и есть, — сказал Роберт.
Я пошла за ним следом к выходу.
Роберт сел на шаткое дубовое кресло, а я примостилась на краю дивана с обивкой из мебельного ситца в стиле восьмидесятых. Роберт составил список моих покупок на куске картона, оторванном от коробки.
— Давайте посмотрим, — сказал он. — Пятнадцать тысяч долларов. Это вас устроит?
Он, наверное, сошел с ума. Мы оба знали, что один буфет, сработанный «Маллардом», стоит на порядок больше этой суммы.
— Вполне, — сказала я и, решив, что удачу нельзя упускать, спросила: — В эту сумму входит и то, что я выбрала на блошином рынке?
Роберт засмеялся.
— Люблю напористых женщин. Да, конечно, вы можете забрать товар с блошиного рынка тоже.
Я склонила голову и внимательно посмотрела на Роберта. На левой руке у него было кольцо из сплава золота и платины с довольно внушительным бриллиантом, да и бриллиантовый гвоздик в ушах тянул не меньше чем на полкарата. Роберт не выглядел человеком, отчаянно нуждавшимся в средствах. Не выглядел он и новичком в антикварном бизнесе.
— Могу я задать вам один вопрос?
— Конечно, — сказал он, вставая и отряхивая пыль с брюк. — Спрашивайте.
— С чего это вы сделали мне такую громадную скидку? Я хочу сказать, что этот «Маллард» действительно шедевр. Вы очень, очень серьезно его недооценили. И все прочее, что я у вас купила, — вы могли бы сделать на них хорошие деньги, если бы сдали их в магазин на Мэгэзин-стрит.
— Я знаю, — сказал Роберт. — Большая часть этих вещей перекочевала сюда с Мэгэзин-стрит.
— Из чьего магазина?
— Из моего, — сказал он и указал на дверь. — Нам надо нанять кого-то, чтобы помочь вам все это погрузить. Чтобы поднять этот буфет, троих ребят мало.
Мой мобильник зазвонил как раз в тот момент, когда я открывала фургон.
— Кили? — Это был Остин, и голос у него был убитый. До меня доносились музыка и смех.
— Развлекаешься?
— Не сказал бы. Меня обокрали.
— Только не это! Ты ранен? Побит?
— Я в порядке. Все, что я потерял, — это триста долларов и гордость. Мне даже такси не на что нанять. Ты не могла бы приехать и забрать меня?
— Я уже еду, — пообещала я. — Только скажи куда.
Он назвал мне бар «Шадрак», на Декейтер-стрит, напротив площади Джексона.
Я отключилась и сообщила Роберту, что произошло.
— «Шадрак»? — удивленно переспросил Роберт. — Ваш друг гей?
— Да. А почему вы спрашиваете? Роберт покачал головой.
— «Шадрак» — настоящая выгребная яма. Неудивительно, что он там пострадал. Насколько хорошо вы знаете Новый Орлеан?
