ящик или ящики и похищение оригиналов документов. Так они объясняли Э. Сиссону появление оригиналов. И он вполне верил им. Теперь посмотрим на то, как сам Сиссон рассказывает в своих мемуарах о получении документов. Правда, надо иметь в виду, что они писались им спустя значительное время после событий и после знакомства со свидетельствами Семенова и Оссендовского, относящимися к 1919–1921 гг.
Сиссон рассказывает о панике, охватившей союзные посольства после взятия Пскова и Нарвы. Совещание послов пришло к решению эвакуироваться в Вологду, связанную железнодорожной веткой с Архангельском. Приготовления к этому отъезду делались заранее, но момент настал 26 февраля. Ночью позвонил американский консул Тредвелл из Москвы и сообщил, что немцы вышли к станции Дно, откуда железная дорога вела к Бологому, и железнодорожное сообщение между Петроградом и Москвой могло быть очень быстро прервано. 26 февраля грузилось само посольство, миссия Красного Креста, консульство, паспортный отдел, военная миссия. Робинс решил остаться. Сиссон имел днем последнюю беседу с послом Фрэнсисом, а в полночь они поехали на Николаевский вокзал. В два часа ночи 27 февраля поезд отошел4. 27 февраля было тихим днем, как описывал его Сиссон и своем дневнике. Военные оркестры играли Марсельезу, красногвардейцы производили обыск в «Европе» в поисках оружия, среди населения преобладало настроение сражаться, чего нельзя было сказать о правительстве5.
Вместе с англичанами уехал 26 февраля в Вологду и Бойс, выступавший советчиком и информатором Сиссона. До середины февраля Сиссон наблюдал за Семеновым и пришел к выводу, что тот объединяет обе «группы»: офицерскую «телеграфную» и «смольнинскую», достававшую фотокопии «документов». Для себя он решал вопрос: является ли Совет Народных Комиссаров в этот момент прямым исполнителем приказов германского командования или нет? Ответ на него могли дать только подлинные документы Смольного. С этой целью, как пишет Сиссон, он и послал за Семеновым. Разговор происходил в присутствии Артура Булларда, главы петроградского отделения американского Комитета общественной информации. «Я сказал ему, — вспоминал Сиссон, — что знаю, что он находится в контакте с двумя антисоветскими группами, и верю, что они имеют общего руководителя, с которым я был бы рад встретиться. Казалось, он испугался моих слов, и причина этого мне стала ясной позднее, но я убедил его в своей искренности. Выяснилось, что мой анализ был неточным, что обе группы действовали независимо, но что он, Семенов, входил и в ту, и в другую, но являлся главой только одной из них. В этом качестве наши отношения и продолжились»6.
Затем Сиссон рассказывает, как Семенов познакомил его с полковником Самсоновым, который произвел на Сиссона самое благоприятное впечатление своей энергией и способностями. Он предложил им каждый день приносить списки бумаг, проходящих через руки их агентов в Смольном, а он будет указывать, какие документы его интересуют, чтобы они могли быть сфотографированы и возвращены на место. Этим методом они и пользовались до конца февраля. Когда же в Смольном начали срочно готовить документы к эвакуации, появилась возможность извлечь из дел документы, уже сфотографированные ранее, и новые, сразу в оригиналах7. Звучит все это солидно, но, как мы знаем, только два документа из сфотографированных ранее были представлены затем в оригинальной форме: от 3 и 4 февраля 1918 г. Сиссон утверждал, что он посылал в Вашингтон через посольства полученные им от Семенова до конца февраля свидетельства того, что Ленин и Троцкий постоянно получают германские приказы, некоторые из них ужасного свойства, как посылка агентов-агитаторов в союзные страны. «Так что мы были информированы, — продолжал Сиссон, — что немцы хотят использовать Россию как базу для экспорта заговорщиков на наше Тихоокеанское побережье и создать базу для своих подводных лодок на русском Дальнем Востоке»8.
Сиссон приписывает себе идею взлома ящиков, которая была с энтузиазмом встречена полковником Самсоновым и с опаской — Семеновым. Но последний потом согласился, что ее возможно выполнить, и сообщил, что его «сотрудники» в Смольном готовы это сделать. Все это читается с юмором и даже с грустью: мы-то знаем, что никаких сотрудников в Смольном не существовало. Был один Оссендовский, ему и надлежало срочно произвести документы, а Семенову — сочинить историю о том, как прошел взлом. Приготовления (то есть изготовление «оригиналов») проходили с 27 февраля по 2 марта, а 2 и 3 марта Сиссон получил их. Это и были те 9 документов, о которых мы говорили выше. Вдохновляя участников «рейда», Сиссон дал им «достаточное количество рублей и умеренное число долларов в валюте»4. Вместе с Буллардом они ожидали поступления документов на квартире одного из участников «группы» недалеко от Таврического сада. Когда документы были доставлены, в комнате всего находилось, по словам Сиссона, 9-10 человек (в это трудно поверить, так как это нарушало элементарные правила конспирации). В течение двух часов, сидя за большим столом, Сиссон и Буллард знакомились с документами. Был всеобщий восторг по поводу успешного завершения «рейда». Буллард и Сиссон пожали руки каждому из присутствовавших, пожелали им удачи и безопасного завершения их работы. Никто из них не был схвачен большевиками, горделиво завершает этот рассказ Э. Сиссон10. По словам Семенова, Сиссон, получив «оригиналы», воскликнул: «Теперь мне здесь нечего делать!»11 На следующий день, 4 марта 1918 г., он выехал из Петрограда в Финляндию вместе с большой группой американцев.
Таким образом, подытоживая исследование передачи документов, мы можем сказать, что до личного знакомства Сиссона и Семенова, которое произошло в середине февраля, Сиссон получил от него через Фрэнсиса «письмо Иоффе» и еще два-три документа. Он собирал сведения о Семенове через Бойса. После состоявшихся встречи и беседы Сиссон перестал считать Семенова единым главой «телеграфной» и «смольнинской» групп, как думал Бойс, и стал общаться с ним как с человеком, возглавлявшим только «смольнинскую» группу, достававшую документы. Семенов затем познакомил его с полковником Самсоновым. Фигура эта вызывает некоторые подозрения. С одной стороны, сам Семенов нигде этой фамилии не называет, называет эту фамилию только Сиссон. С другой стороны, Оссендовский рассказывает о полковнике Николаеве, переодевавшимся солдатом. С третьей стороны, наличие копий подлинных телеграфных переговоров у Сиссона несомненно, хотя, может быть, они получены от Бойса, а не от полковника Самсонова непосредственно. С четвертой стороны, именно Оссендовский приходил в Смольный переодетым, а не мифический полковник Николаев. С пятой стороны, Сиссон в Петрограде Оссендовского не знал. В итоге: не мог ли такой мастер мистификации и имперсонизации, как Оссендовский, исполнить пару раз роль полковника Самсонова? Тем более что в ходе «рейда» Сиссон ничего от полковника Самсонова не получил и сю участие в этой экспедиции выглядит совершенно липшим.
Затем Сиссон предложил Семенову и Самсонову составлять списки проходящих через их агентов документов, отмечать в них го, что он хотел бы иметь, и фотографировать их. Таким образом Сиссон получил от Семенова 40 фотографий документов, извлеченных якобы из делопроизводства разных отделов Совнаркома. Кризис в Петрограде в конце февраля подсказал Сиссону идею похищения оригиналов документов непосредственно из дел, упакованных, по слухам, уже в ящики для отправки в Москву. Эти документы были получены им 3 марта. В тот же день между Эдгаром Сиссоном и Евгением Петровичем Семеновым (Коганом) был заключен и формальный договор о передаче Сиссону документов. Семенов страшно боялся, чтобы в нем не было упомянуто слово «документы», а тем более — полученные из Смольного. Сиссон объяснял это себе тем, что Семенов боялся репрессий. Но нам-то ясно, что он не хотел еще брать на себя проступка, который он и не совершал: ни одного документа из Смольного он не украл, все они были сочинены «ученым экономистом» А. М. Оссендовским. 4 марта 1918 г. Э. Сиссон в большой группе американцев выехал из Петрограда в Финляндию.
Теперь обратимся непосредственно к самим «документам Сиссона» и дадим самую общую их характеристику по содержанию и форме. По хронологии самый ранний документ относится к 25 октября 1917 г., а самый поздний — к 27 февраля 1918 г. Кроме того, как говорилось выше, один документ был послан Сиссону вдогонку и был датирован 9 марта 1918 г. В то же время два печатных немецких циркуляра, игравших роль приложений к одному из документов, относились к 1914 г., а один (знаменитый приказ Немецкого банка об открытии счетов большевикам) — к марту 1917 г. Эти приложения имелись в составе документов первой серии и дают нам возможность установить общность их происхождения.
Общая направленность документов сводилась к следующему. Являясь с начала Первой мировой войны платными немецкими агентами (см. документы первой серии, помещенные в приложении № 1), большевики 2 марта 1917 г. (никто не знает, какого стиля, старого или нового) получают деньги от Германии, с помощью которых захватывают власть. Уже 25 октября 1917 г. в Петрограде было открыто
