прозрачный осенний воздух поднимались столбы дыма над пепелищами. Призраками бродили на развалинах женщины и дети.
Внезапно вновь повалил снег, рыхлый, пушистый, такой видел Кука только на Новый год в Эске. Ветер швырял его в лицо идущим, весь лес по склону оделся в белый наряд, дорога сделалась скользкой. Образовались глубокие лужи, покрытые коркой снега со льдом. Дорога превратилась в кашу из грязи и снега.
Все обледенело — шлемы, чехлы щитов, поклажа, колеса телег. На плечах у воинов образовались настоящие сугробы. Кука разжился меховой безрукавкой, но даже она не спасала в такую погоду. Несколько раз останавливались, чтобы отряхнуть плащи и соскрести снег с поклажи.
Ночью, проснувшись, Кука долго лежал без сна и слушал протяжный заунывный вой — то ли волки выли, то ли ветер завывал на перевалах. Его бил жуткий кашель, он обливался потом, задыхался. Сколько дней до Данубия? Он впервые подумал, что не сможет дойти.
Наконец непогода стихла, Кука поднялся еще до рассвета. Ночью был изрядный морозец — снег на палатке покрылся настом, остатки бобовой каши в котелке замерзли. Кука развел огонь — нельзя отправляться в путь без горячей пищи. Стало всходить солнце, вмиг позолотило теплым светом горы. Вид открывался потрясающий — густые еловые леса, обсыпанные снегом, ярко-синее небо. Горные вершины ослепительно вспыхивали на солнце.
Неаполитанец вновь закашлялся, сплюнул на снег комок густой мокроты. Поморщился, стал тереть горло. Ему казалось, что по горлу саданули мечом.
— Помрем мы в этих горах, это точно, — пробормотал он.
— Ты не умрешь… — Тиресий подсел к костру, протянул руки.
Остальные тоже вылезли из палатки, смотрели с вожделением, как разогревается бобовая каша, делили остатки сухарей.
— Кто-то идет, — сказал Малыш.
— Адриан, — буркнул Тиресий, не оборачиваясь.
К их костру в самом деле шел Адриан. Издалека Куке показалось, что он несет убитого волка, потом сообразил, что в руках у их бывшего военного трибуна меховой плащ.
— Сидите! — крикнул им Адриан издалека, давая понять, что незачем вскакивать для приветствия.
Кука вновь закашлялся. Губы у него опухли и потрескались, глаза слезились, из носа текло, то есть вид был самый что ни на есть жалкий. Впрочем, бравым из оставшихся четверых никто сейчас не выглядел.
— Как вы? — спросил Адриан и бросил на колени Куке меховой плащ.
Сказать к слову — отличный плащ, с капюшоном, полностью закрывающий тело, с прорезями для рук.
— Крисп погиб, Приск ранен, я болен, остальные держатся, — ответил неаполитанец.
— А что с Приском? Рана тяжелая?
— Не особенно. — Кука не стал уточнять, что он имел в виду под этим «не особенно».
— Вы все понадобитесь на следующий год, — заявил Адриан. — Будет новый поход. И уж тогда мы пойдем через Боуты.
— Но мы же одержали победу! — напомнил Малыш.
— Разумеется! — Адриан не скрывал издевки. — Уже чеканят денарии с девизом: «Великая победа при Тапае!» Но почему мы возвращаемся назад как побитые щенки?!
— Это всегда так: сначала римляне терпят поражение, а потом побеждают, — не желал признавать скромные итоги похода Малыш.
— Когда-нибудь, — предрек Тиресий, — будет только поражение — без победы.
— Но не сейчас! — гневно сверкнул глазами Адриан.
— Не сейчас, — согласился Тиресий.
Автор выражает глубочайшую признательность ст. н. с. д-ру Гергане Кабакчиевой за возможность ознакомиться с ее книгой Oescus. Castra Oescensia. София. Изд-во Альбатрос. 2000 г.
А также за консультации, связанные с раскопками лагеря Пятого Македонского легиона.
Приложения
Глоссарий
