людьми.
– Значит, есть кто-то еще? – спросил он, пораженный моими словами. – Как ты могла вести себя со мной так, как вчера вечером, да и раньше, если тебе нравился другой человек?
– Но это не так, – пробормотала я.
– Нет, кто-то есть, – настаивал Поль. Я взглянула на него. Его печаль быстро сменилась гневом. Доброта испарилась из глаз, а ее место заняла ярость. Плечи поднялись, лицо сделалось таким же пунцовым, как и подбитая щека. Губы в уголках побелели. Поль выглядел так, будто был способен, как дракон, изрыгать пламя. Мне было ненавистно то, что я делала с моим другом. Мне хотелось просто исчезнуть.
– Мой отец говорил мне, что я дурак, раз отдаю сердце и доверие тебе, одной из…
– Ландри, – закончила я.
– Да, Ландри. Он сказал: «Яблоко от яблони недалеко падает».
Я опустила голову. Я подумала о матери, которая позволила отцу Поля удовлетворить его страсть, подумала о дедушке Джеке, которого больше заботили деньги, чем то, что случилось с его дочерью.
– Твой отец прав.
– Я не верю тебе! – крикнул Поль. Когда я взглянула на него снова, я увидела в глазах парня слезы, слезы боли и гнева, слезы, направлявшие его разум против меня. Как мне хотелось его обнять и прекратить эту ужасную сцену, но действительность заставляла меня молчать и удерживала от порывов. – Ты не хочешь быть художницей, ты хочешь быть шлюхой.
– Поль!
– В этом все дело – шлюхой. Ну что ж, пожалуйста. Пусть у тебя будет разных мужчин столько, сколько тебе захочется. Увидишь, будет ли мне до этого дело. Дурак! Тратить время на Ландри! – добавил он и резко повернулся на каблуках. Куски дерна вырвались из-под его сапог, когда он убегал.
Я почувствовала невероятную усталость и в изнеможении склонила голову. Там, где раньше находилось мое сердце, сейчас зияла пустота. Я даже не могла плакать. Будто все во мне, каждая частичка меня внезапно замкнулась, заморозилась, окаменела. Звук мотороллера Поля отозвался дрожью в моем теле. Старая болотная сова подняла крылья и прогулялась по ветке, но не взлетела. Она осталась на месте, наблюдая за мной. Ее глаза теперь будто обвиняли меня в чем-то.
После того как Поль покинул наш дом, я поднялась со скамьи. Ноги сильно дрожали, но я смогла дойти до придорожного прилавка как раз тогда, когда к нему подъехал автомобиль, полный туристов. Это были молодые мужчины и женщины, шумные и веселые. Мужчины были без ума от заспиртованных ящериц и змей и купили четыре банки. Женщинам понравились полотенца и носовые платки, вытканные бабушкой. После того как они купили все, что хотели, и положили покупки в автомобиль, один из молодых людей задержался и подошел к нам с фотокамерой.
– Вы не будете возражать, если я сделаю с вами парочку снимков? И дам каждой по доллару, – добавил он.
– Не стоит за это платить, – ответила бабушка.
– Нет, стоит, – заявила я. Бабушка удивленно подняла брови.
– Отлично. – Молодой человек полез в карман и вынул два доллара. Я быстро их взяла. – Улыбнитесь, пожалуйста, – обратился он ко мне. Я сделала над собой усилие. Молодой человек сфотографировал нас.
– Спасибо, – сказал он и сел в машину.
– Почему ты заставила заплатить его два доллара, Руби? Раньше мы не брали за это деньги с туристов.
– Потому что мир полон боли и разочарований, Grandmere, и я намерена с этого момента делать все возможное, чтобы для нас он таким не был.
Бабушка задумчиво глядела на меня.
– Я хочу, чтобы ты повзрослела, Руби, но при этом не ожесточилась сердцем.
– Мягкое сердце пронзают и разрывают чаще, Grandmere. Я не собираюсь закончить тем же, чем закончила моя мать. Нет, не собираюсь! – воскликнула я, но, несмотря на намеренную твердость и жесткость, почувствовала, что моя новая стена начинает трещать и разваливаться.
– Что ты сказала молодому Полю Тейту? – спросила бабушка. – Что ты рассказала ему, если он так от тебя бежал?
– Я не сказала ему правду, но оттолкнула именно так, как ты советовала, – простонала я сквозь слезы. – Теперь он ненавидит меня.
– О Руби, прости.
– Он меня ненавидит! – воскликнула я, повернулась и побежала прочь.
– Руби!
Я не остановилась. Я быстро бежала по топкой земле, позволяя кустам ежевики хлестать и рвать мое платье, кожу ног и рук. Я не замечала боли. Я не обращала внимания на боль в груди, не замечала луж и грязи на пути. Но через некоторое время боль в ногах, во всем теле заставила меня остановиться. Потом я медленно брела длинной полосой топкой земли, тянувшейся вдоль протоки. Плечи мои вздымались от глубоких рыданий. Я шла и шла мимо высохших куполов травы, служивших домиками для ондатр и нутрий, но избегала ручейков, где плавали небольшие зеленые змейки. Изнуренная, погруженная в свои чувства, я в конце концов остановилась и тяжело вздохнула, руки опустились, грудь вздымалась и опадала.
Через какое-то время мои глаза остановились на рощице молодых яворов прямо передо мной. Что-то привлекло мое внимание, хотя на фоне деревьев трудно было разглядеть, что именно, но постепенно в поле моего зрения вырисовался силуэт, более похожий на призрак. Я увидела болотного оленя, с любопытством наблюдавшего за мной. У него были большие, красивые, но печальные глаза. Он стоял неподвижно, как изваяние.
Внезапно раздался громкий звук выстрела из винтовки крупного калибра. Кто-то стрелял из засады. Ноги оленя подогнулись. Некоторое время он спотыкался в отчаянной попытке удержать равновесие, но на его шее появилось и начало разрастаться кровавое пятно. Олень упал. Я услышала радостные голоса двух мужчин. Из-под завесы испанского мха выскочила пирога, и я увидела двух незнакомцев и дедушку Джека, толкающего ее шестом. Он нанялся к охотникам-туристам и навел их на добычу. Пока лодка приближалась через заросли к мертвому оленю, я заметила, как один из охотников передал другому бутылку виски и они выпили, празднуя удачную охоту. Дедушка Джек увидал бутылку и перестал толкать каноэ в надежде, что угостят и его.
Медленно я отступила назад. Да, думала я, болото – красивое место, скольким замечательным животным служит оно домом, сколь привлекательна его растительность. Оно бывает и тихим, и таинственным, и звучным – это настоящая симфония природы, с лягушачьим кваканьем, птичьим пением, всплесками хвостов аллигаторов. Но болото может быть и жестоким, холодным местом, сплетенным со смертью и опасностью, с ядовитыми пауками и змеями, с плывунами и липкой, засасывающей трясиной, что подстерегает ничего не подозревающего пришельца. Это мир, где сильный пожирает слабого и куда люди приходят насладиться своей силой, глумясь над природой.
Сегодня это место было ничем не хуже любого на земле, но я его ненавидела.
Когда я вернулась, начался ливень и бабушка принялась вносить в дом наши товары. Я поспешила ей помочь. Дождь лил все сильнее и сильнее, поэтому нам пришлось поторопиться, и времени поговорить у нас не было до тех пор, пока все не оказалось благополучно убрано. Наконец бабушка достала полотенце, чтобы вытереть наши волосы и лица. Дождь громыхал по крыше, а ветер взбалтывал протоку. Мы бегали по дому, закрывая ставни.
– Настоящий ураган, – воскликнула бабушка. Мы слышали свист ветра в щелях дома и видели, как все легкое поднималось в разные стороны по дороге и лужайке. Снаружи стало очень темно. Были слышны раскаты грома, и молнии прорезали небо. Я слышала, что баки переполнялись водой, по мере того как с крыши сбегали потоки дождя и набирались в бочках. Капли падали с такой силой и так часто, что подскакивали, лишь только ударившись о ступени или маленькую дорожку перед домом. Некоторое время громыхало так, что, казалось, жестяная крыша даст трещины. Будто мы упали внутрь барабана. Наконец дождь так же неожиданно, как еще совсем недавно превратился в ливень, теперь лишь заморосил. Небо
