йоркские каникулы Кэрри, когда она впервые приехала сама. Поэтому мы с Джулианом составили расписание, чтобы все ей показать. По крайней мере кто-то один из моих родных был по душе Джулиану.
Быстро пролетели месяцы, и наступила такая долгожданная для нас весна.
Мы с Джулианом были в Барселоне, наслаждаясь первым настоящим отпуском за нашу супружескую жизнь. Мы были женаты пять лет и три месяца, и все же временами Джулиан казался чужим. Мадам Зольта предложила нам отпуск, находя полезным,чтобы мы посетили Испанию, где могли бы изучить стиль фламенко. Во взятой напрокат машине мы ехали от города к городу, любуясь живописной местностью. Нам нравилось поздно ужинать, во время полуденной сиесты лежать на скалах Лазурного Берега, но больше всего мы любили испанскую музыку и танцы.
Мадам Зольта наметила на карте маршрут нашего путешествия по Испании, записав названия всех вилл, где брали самую ничтожную плату. Она была прижимиста и научила своим штучкам всех танцоров труппы. Если же проживающие в маленьких коттеджах при гостиницах еще и сами себе готовили, это стоило даже меньше. Как раз в таком месте и пребывали мы с Джулианом в день, когда от Криса пришло приглашение на церемонию вручения дипломов. Оно путешествовало за нами по всей Испании, чтобы настичь нас именно здесь.
Мое сердце подпрыгнуло, когда я заметила толстый кремовый конверт, поняв, что в нем извещение об успешном окончании Крисом медицинского факультета и присвоении ему степени, наконец-то! Я чувствовала себя так, будто сама окончила колледж, а потом медицинский факультет всего за семь лет.
Очень осторожно я вскрыла конверт, чтобы поместить этот сувенир в свой альбом мечтаний, некоторые из коих понемногу сбывались. Внутри было не только официальное извещение, но и записка от Криса, в которой скромно сообщалось:
«Мне неловко об этом говорить, но я лучший из двухсот выпускников.
Не вздумай найти предлог, чтобы уклониться. Тебе придется быть здесь и купаться в лучах моего ликования так же, как я купаюсь в сиянии твоей радости от успеха на сцене. Я вряд ли смогу принять свой диплом, если ты этого не будешь видеть.
Так и скажи Джулиану, когда он попытается помешать тебе приехать».
Загвоздкой в этом деле был Джулиан, а я некоторое время назад подписала контракт на запись «Жизели» на телевидении. Съемки назначили на июнь, но сейчас в мае были нужны мы оба. Мы были уверены, что выступление по телевидению сделает нас звездами, к чему мы так давно стремились.
Казалось, это наиболее подходящий момент, чтобы преподнести новость Джулиану. Мы вернулись к себе в коттедж после осмотра старинных замков. Кончив ужинать, мы тут же устроились на террасе, потягивая из стаканов красное вино, по которому Джулиан сходил с ума, а я мучилась головной болью. Только теперь я робко заговорила о том, чтобы съездить в Штаты к майской выпускной церемонии Криса.
В самом деле у нас есть время слетать туда и загодя вернуться, чтобы начать репетировать «Жизель».
— Да брось ты, Кэти! — нетерпеливо сказал он. — У тебя трудная партия, ты устанешь, и тебе надо будет отдохнуть.
Я возразила. Двух недель более чем достаточно, а» телевизионные съемки не потребуют много времени.
— Пожалуйста, милый, поедем. Скверно было бы не увидеть, как мой брат получает докторскую степень; ты бы чувствовал точно то же, если бы твой брат достиг цели, к которой шел год за годом.
— Черт побери, нет уж! — вспыхнул он, сощурившись и сверкая на меня своими темными глазами. — Мне уже тошно слышать: Крис то, Крис это, а если ты почему-либо не трубишь мне в уши его имя, так тогда есть Пол, который то и это! Ты не едешь!
Я уговаривала его быть благоразумным.
— Он мой единственный брат, и день, когда ему вручат диплом, так же важен для меня, как и для него. Ты не понимаешь, как много это значит для нас с ним. Ты думаешь, по сравнению с тобой, мы с ним в роскоши купались, но не сомневайся, жизнь у нас была не сахар!
— О своем прошлом ты вообще со мной не заговаривай, — отрезал он. — Ну прямо будто ты заново на свет родилась, повстречав своего драгоценного доктора Пола! Кэти, ты теперь моя жена, и твое место со мной. А у твоего Пола есть Кэрри, и они там будут, так что у твоего братца не будет недостатка в аплодисментах, когда ему вручат этот чертов диплом!
— Ты не можешь указывать мне, что я могу делать, а что не могу! Я твоя жена, а не рабыня!
— Не желаю больше об этом говорить, — сказал он, вставая и хватая меня за руку. — Пошли на боковую, я устал.
Не сказав ни слова, я позволила ему увлечь меня в спальню и начала раздеваться. Но он принялся мне помогать, давая понять, что это будет ночь любви, или, скорее, секса. Я оттолкнула его руки. Он нахмурился, опять взял меня за плечи и наклонился, слегка покусывая мне шею, затем стал ласкать мои груди и попытался расстегнуть на мне бюстгальтер. С криком «Нет!» я снова отпихнула его руки, но он все-таки снял с меня лифчик. Легко, как маску, отбросил гнев и принял свой мечтательно-романтический вид.
Было время, когда Джулиан представлялся мне воплощением всего изысканного, светского и элегантного. Однако теперь после смерти отца он выглядел неотесанным мужланом. Иногда я попросту питала к нему отвращение, и сейчас был именно такой момент.
— Я еду, Джулиан. Ты можешь поехать со мной или встретить меня в Нью-Йорке, когда я прилечу с церемонии. Или оставайся тут и дуйся себе. Как бы то ни было, я еду. Мне хочется, чтобы ты поехал со мной и поучаствовал в семейном торжестве, ты ведь никогда ни в чем не участвуешь, ты только меня держишь на привязи, так что и я тоже ни в чем не участвую, но на этот раз тебе меня не остановить! Это слишком важно!
Он спокойно все выслушал и улыбнулся так, что у меня по спине побежали мурашки. До чего же злым он мог казаться.
— Послушай-ка, любезная женушка: с тех пор, как ты за меня вышла, я тобой распоряжаюсь. Ты при мне и останешься, пока я не дам тебе пинка. А сделать это я пока не готов. Ты не оставишь меня одного в Испании, я не говорю по-испански. Может у тебя получается учить язык с помощью магнитофона, но у меня — нет.
— Не угрожай мне, Джулиан, — сказала я холодно, но без прежнего напора, ощущая ужасный приступ паники. — Без меня у тебя не будет никого, кому ты был бы небезразличен, только твоя мать; но поскольку тебе она безразлична, с кем же ты останешься?
Он легко подался вперед, хлестнул меня по одной и другой щеке. Я закрыла глаза, готовая смириться со всем, чтобы он ни делал, лишь бы мне можно было поехать к Крису. Я позволила ему себя раздеть и творить все, что ему заблагорассудится, хотя он до боли тискал мои ягодицы. При необходимости я отрешалась от происходящего, смотря на все это как бы со стороны, и каким бы ужасным не было то, что он делал со мной, это на самом деле не имело значения, ведь по сути я отсутствовала, разве что боль становилась слишком сильной, а так иногда случалось.
— Не пытайся улизнуть, — предупредил он невнятно, покрывая все мое тело поцелуями и играя со мной, точно не очень голодный кот с мышью. — Дай слово чести, что ты останешься и пропустишь вручение диплома твоему дражайшему братцу, останешься с мужем, которому ты нужна, который тебя обожает и жить без тебя не может.
Он глумился надо мной, хотя я действительно была ему необходима, как ребенку необходима мать. Именно матерью я для него и стала во всем, кроме секса. Мне приходилось выбирать ему костюмы, рубашки, носки, одежду для репетиций и спектаклей, хотя он упорно отказывался передать мне в ведение счета.
— Не буду я обещать, так нечестно. Крис приезжал посмотреть твои выступления, и ты упивался, красуясь перед ним. Теперь его очередь. Он это заработал тяжким трудом.
Я вырвалась от него и пошла подобрать черную кружевную ночную сорочку. Ему нравилось, когда я ее надевала. Я ненавидела черное белье и ночные сорочки: они напоминали мне о шлюхах и девочках по
