напоминавшие старые керосиновые лампы. Они стояли на тумбочке у кровати. Их света было достаточно, чтобы увидеть, что кто-то лежит в постели, но, приглядевшись внимательнее, я поняла, что это лишь женская ночная рубашка.
Я уже собиралась закрыть дверь, как вдруг с треском распахнулась дверь из смежной комнаты справа и появился Луи. Я хотела окликнуть его, но он, тяжело вздохнув, прижал кулаки к глазам и рухнул на колени. Сцена лишила меня дара речи. Я стояла, дрожа, на пороге. Луи обхватил свои плечи руками, какое-то время покачиваясь из стороны в сторону, потом, опершись о косяк, поднялся. С опущенной головой он повернулся и закрыл дверь. Я подождала немного, еще раз оглядела спальню, вышла в коридор и тихо притворила за собой дверь.
Почти крадучись, я вернулась обратно к центральной части дома и вошла в гостиную, где мы пили чай в прошлый раз. Миссис Клэрборн сидела в кресле, глядя на портрет мужа.
– Прощу прощения, – заговорила я. Старуха медленно обернулась. Мне показалось, что по ее бледным щекам текут слезы. – Луи сказал, что он устал, и ушел к себе.
– Отлично, – ответила миссис Клэрборн, вставая. – Твой шофер ждет тебя, чтобы отвезти обратно в общежитие.
– Еще раз спасибо за ужин, – поблагодарила я. На пороге возник Отис, словно материализовался из воздуха, и открыл передо мной дверь.
– Спокойной ночи, мадемуазель, – проговорил он, кланяясь.
– Спокойной ночи.
Я торопливо вышла и побежала по ступенькам вниз, к машине. Тут же появился Бак и открыл передо мной дверцу.
– Хорошо провела время? – спросил он.
Я не ответила, села в машину, и мистер Мад захлопнул дверцу. По дороге я все оглядывалась на особняк. «Луи и его бабушка были так богаты и влиятельны, как никакая другая семья из тех, что я знала или узнаю, – думала я, – но это не означает, что несчастье обойдет их стороной».
Как же мне хотелось, чтобы бабушка Катрин была жива. Я бы тайком провела ее сюда как-нибудь ночью, она бы коснулась Луи, и он снова смог бы видеть и позабыл бы свою печаль. И спустя годы я бы пришла на его концерт, чтобы послушать, как он играет. Перед концом программы он бы встал и объявил, что сейчас сыграет пьесу, написанную им специально для одного человека.
– Пьеса называется «Руби», – скажет он и коснется клавиш. А я почувствую себя так, словно иду в свете юпитеров.
Бабушка сказала бы, что все эти мечты – мыльные пузыри. Но потом покачала бы грустно головой и добавила:
– Ты хотя бы можешь мечтать. А этот бедный мальчик! Он живет в доме, лишенном мечты. Он на самом деле живет в кромешной ночи.
7
ТАК МНОГО ПРАВИЛ
Когда я вернулась, миссис Пенни, как и обещала, дожидалась меня в холле общежития. Она вскочила с кресла, подбежала ко мне поздороваться. Ее глаза сияли возбуждением и надеждой.
– Как прошел ужин? – воскликнула она.
– Все прошло очень мило, миссис Пенни, – ответила я, глядя поверх ее плеча на девочек из отсеков А и Б, смотревших телевизор. Многие с любопытством повернули головы в мою сторону.
– И только-то? – с разочарованием спросила экономка. Миссис Пенни казалась маленькой девочкой, которой не купили мороженого. Я знала, что она ожидает от меня восхвалений, потока эпитетов, но у меня не было настроения. – Что подавали к столу у миссис Клэрборн?
– Блюдо из креветок, – ответила я, не упоминая об акадийском рецепте. – А, и еще на десерт апельсиновое крем-брюле, – добавила я. Это понравилось миссис Пенни.
– Я надеялась, что она сделает нечто особенное. А что вы делали потом? Сидели и разговаривали в той самой гостиной, где мы пили чай, или вы отправились в один из внутренних двориков под стеклянным куполом?
– Я слушала, как Луи играет на рояле. Потом он устал, и я вернулась, – подвела я итог.
Миссис Пенни кивнула.
– Тебе была оказана честь, – сказала она, – очень высокая честь. Ты можешь гордиться собой.
За то, что меня пригласили на ужин? Разве не больше чести в том, чтобы написать хорошую картину или получить высокие оценки в школе? Я хотела спросить об этом, но лишь улыбнулась в ответ и попросила разрешения уйти.
Когда я пришла к себе, Жизель и окружившие ее Саманта, Кейт и Джеки расположились в комнате отдыха. По румянцу на щеках девочек я сообразила, что моя сестра описывает один из своих сексуальных подвигов в Новом Орлеане. Мое появление заставило их с досадой повернуть головы, но я не собиралась к ним присоединяться.
– Смотрите-ка, кто вернулся, – ехидно заметила Жизель. – Принцесса «Гринвуда».
Все засмеялись.
– Как прошел вечер, принцесса?
– Почему бы тебе не прекратить валять дурака, сестрица? – отозвалась я.
– Ах, прошу прощения, принцесса. Я и в мыслях не держала оскорбить ваше королевское высочество, – продолжала та, ее слова сопровождались смехом ее фэн-клуба. – Мы бедные, мелкие сошки, очень скучали за ужином, если не считать того, что я случайно облила горячим супом Петти Деннинг. – Все снова
