– Я тупа?! Я чуть не потеряла ребенка! – В ответ Эмили улыбнулась, – так вы специально это сделали?
– Неблагодарная тварь… Я бы никогда не сделала такого, – ее глаза сузились. – Ты думаешь, я могу наказать младенца за грехи родителей. Приди в себя, а то я действительно сделаю это! Ты ведешь себя как сука рожающая – хоть тресни! – В дверях Эмили добавила: – Я пришлю Шарлотту с чистым полотенцем и новым платьем. Я хочу, чтобы ты вымылась и привела в порядок комнату. Только после этого спускайся вниз, и мы поговорим. Ты поняла? Безобразие, – и тетушка покинула меня.
Я не вставала, пока Шарлотта не принесла вещи. Я не знала, чем закончится наш скандал. Последние несколько дней мне приходилось очень много работать, и вины мисс Эмили в происшедшем, возможно, не было.
– Хм… – в дверях стояла Шарлотта, зажав нос пальцами.
– Извини, Шарлотта. Спасибо, – я взяла вещи, – было бы в моей комнате окно, я бы проветрила!
Шарлотта помогла мне встать, умыться и сменить платье. Новое одеяние было из мешковины, но хотя бы чистое, чему я и обрадовалась.
– То же самое случилось и со мной, – призналась Шарлотта, с сожалением покачав головой и осмотрев комнату.
– То же самое? – я посмотрела на нее. – То есть ты так же болела?
– Да, но Эмили сказала, что это случилось потому, что младенец слышал и был плодом дьявола.
Я уставилась на нее. Значит, весь бред сумасшедшей был порожден ее собственной беременностью? Но чего в нем больше – воображаемого или реального?
– Шарлотта, когда вы ожидали ребенка?
– Шарлотта! – услышали мы крик Эмили. – Я же сказала тебе, отдай вещи и возвращайся.
Шарлотта, явно о чем-то раздумывая, отправилась на зов.
– Вчера, – быстро сказала она и убежала.
Вчера? Я чуть не рассмеялась, вспомнив о Шарлоттиной «концепции времени». Но все ли в ее словах фантазии? Если она забеременела во грехе, подобно мне, то могла ли мисс Эмили дать ей ту же отраву? Но что я могу сделать? А если все правда? А если нет, и я расскажу обо всем семейству и все засмеют меня, поверившую Шарлоттиным фантазиям?
Но мне во что бы то ни стало нужно узнать правду, чтобы выжить мне и младенцу.
На восьмом месяце, мисс Эмили решила, что я слишком тяжела, и сократила мой паек. Иногда приступы голода были столь сильны, что я воочию видела смерть от истощения. Я доедала все, что находила на кухне в ведре для объедков. Когда Шарлотта и ее сестра ели мясо, я вынуждена была смотреть и облизываться. Изредка сумасшедшая тайком меня подкармливала.
Хотя диета была жестокой, во время работы мне было все тяжелей и тяжелей сгибаться.
Последним апрельским утром мисс Эмили решила сделать весеннюю уборку. Когда я поняла, что скрывается за этими словами, то ужаснулась.
Она хотела, чтобы я сначала выбила пыль из каждого половичка, потом из всей мягкой мебели. Когда я начала возражать, тетушка назначила мне в помощницы Шарлотту, радующуюся любой деятельности.
Вместе мы начали уборку с библиотеки, Шарлотта стремилась поспеть везде, но чаще только мешала. Даже для двоих работа оказалась слишком тяжелой, мой живот разрывался от напряжения. Мисс Эмили наблюдала за нами со стороны, как орел за куропатками. Пыли в давно не выбивавшихся дорожках оказалось несметное количество.
– Я сегодня рано проснулась, – сообщила Шарлотта, когда мы остановились отдохнуть, – младенец разбудил меня.
– Шарлотта, как может младенец разбудить вас, когда по вашим же словам он в аду? – поинтересовалась я.
– Иногда Эмили позволяет ему вернуться из ада. Я никогда точно не знаю, придет ли он, пока не услышу его, требующего соску.
– Где он сейчас? – спросила я, убедившись, что Эмили не слышит нас.
– В детской, где же еще? – Она принялась выбивать коврик, напевая колыбельную. – В колыбельке ландышей полная корзинка…
Я решила, что сегодня же вечером, когда Эмили не будет наблюдать за мной, пойду в западное, запретное крыло и тщательно исследую его.
Работа, хотя была и трудная, но, по крайней мере, позволяла мне наслаждаться теплым весенним днем. Я почти забыла, как прекрасно выглядит синее небо и мягкие, молочно-белые облака, как легкий ветерок приятно играет распущенными волосами. Мне было так хорошо, что я почти забыла про боли в животе, про мои неприятности, про мисс Эмили, наблюдающую орлом, про мерзкие, пыльные, рваные коврики.
Но стоило их тряхнуть, как серая туча закрывала все, и оставалось единственное жгучее желание – чихнуть. Но вспоминались другие счастливые весенние дни моей жизни, те редкие дни, когда мы с Джимми были только вдвоем и забывали с ним все ужасы, нашу чудовищную бедность.
Как давно я не слышала о нем, что если он забыл обо мне, да и я, за отъездом в Медоуз и за мыслями о рождении ребенка не вспоминала о нем. Простит ли он меня, поймет ли?
– Не затянулся ли отдых? – крикнула из окна Эмили.
Я вернулась к пыльной, надоевшей до коликов софе.
Эмили по всей видимости осталась довольна работой и даже предоставила мне альтернативу: пойти спать или почитать после обеда.
