Когда я приехала в Белла Вуд, мать была в том состоянии, какое мне описывал Бронсон. Она по- прежнему не покидала постели; ее вид, непричесанной, с опухшим лицом, без намека на макияж и уж тем более без каких бы то ни было украшений, на секунду ошеломил меня. Взгляд был невидящий, она смотрела сквозь меня.
– Она еще хуже, чем я тебе описывал, – зашептал мне на ухо Бронсон. – Последние несколько дней даже ни с кем не разговаривает.
– Мама!
Глаза ее оживились, и она снова посмотрела на меня, но по-прежнему не узнавала. Я взглянула на Бронсона, на его лице было написано страдание.
– Лаура, это Дон. Ты просила, чтобы она приехала, и вот она здесь.
Она засмеялась странным, безумным смехом, потом сумасшедшая улыбка сползла с ее с лица и она со злостью посмотрела на меня.
– Кто ты? Признавайся, еще одна сиделка? Кто?
– Кто я? Мама, ты не узнаешь меня? – спросила я, подходя ближе к ее кровати.
– Нет! – закричала она. – Это не моя вина, это ваша вина, – теперь она обращалась прямо ко мне и к Бронсону. – Оставьте меня в покое, уходите!
Она замахала руками, словно прогоняя нас.
– Лаура! Что на тебя нашло? – Она задрожала всем телом и схватилась за голову. – Я не понимаю, что с ней происходит, – застонал Бронсон.
– Такого раньше не было? – спросила я.
– Нет.
– Папа, – простонала она.
– Папа? Боже мой! Что с ней происходит? – воскликнул Бронсон.
– Мама, вырвись из этого бреда! – просила я, хватая ее за руку.
– Они все, все против меня. Когда бы я ни спустилась, они смотрят на меня с презрением, они следят за мной. Она настроила их против меня, она лгала, и они ей поверили, она рассказала им все. – Крепко сжав мою руку, она бормотала: – Я хочу, чтобы ты помогла мне, пожалуйста, сделай так, чтобы они мне поверили, чтобы они поверили, что это не моя вина.
– Да, мама, я помогу тебе.
Она повернулась к Бронсону.
– Доктор, мне нужно что-нибудь посильнее, что-нибудь, что заставит меня забыть. У вас есть что- нибудь достаточно сильное? Я не могу спать! – закричала она. – Каждый раз, когда я засыпаю, мне кажется, что все начинается снова, а если мне все-таки удается заснуть, просыпаясь, я слышу ее шаги. Еще я слышу его голос, он зовет меня. Я хочу, чтобы поставили еще один замок на дверь. И самое главное, чтобы из обслуживающего персонала никто сюда больше не заходил. Вы понимаете?
Она посмотрела на меня, в ее глазах был страх. Страх и горечь. Она боится, что пожилая, давно покинувшая этот мир женщина хочет причинить ей вред.
– Мама, – сказала я, – никто больше не побеспокоит тебя. Ты спасена, никто не войдет сюда без твоего приглашения.
– Еще один раз, – она взяла меня за руку, – я хочу посмотреть на нее еще хоть один раз, она ничего не узнает, она слишком маленькая, чтобы знать, она этого не запомнит, а мне необходимо, пожалуйста. Еще один раз я могу сказать ей: «До свидания»?
– Ты знаешь, – шепнул Бронсон, – она говорит о тебе.
– Я поняла.
Внезапно она повернулась в сторону, глядя не на меня, не на Бронсона, а на что-то, существующее только в ее больном сознании, на что-то, ранее виденное ею; глаза сощурились словно в презрении.
– Я всего лишь прощаюсь с еще одним созданием, которое у меня отнимают. У нее такие золотые волосы!
– Лаура! Лаура! – закричал Бронсон.
– Я так устала, мне нужно хоть немного поспать, а потом, обещаю, я встану, оденусь и снова буду выглядеть хорошо, – снова безумная улыбка появилась на ее лице. – Я ей покажу: чем больше она будет меня ненавидеть, тем я буду более красивой. Она станет все стареть и стареть, а я молодеть и молодеть. Пожалуйста, приглушите свет: хочу, чтобы моя красота подольше сохранилась.
Я поправила одеяло, она уже спала, мы приглушили свет и покинули спальню.
– Мне очень жаль, – вздохнул Бронсон, вытирая вспотевший лоб носовым платком. – Я не думал, что все настолько серьезно.
– Бронсон, она должна быть под наблюдением врача, может быть, вы отправите ее в больницу, пансионат или на курорт?
– Нет, ни за что! Здесь будет все, что ей нужно. Об этом никто не должен знать, кроме родных. Ей станет лучше, – решительно сказал он. – Все будет в порядке, она выздоровеет и станет снова такой же красивой, как и была. Ты увидишь... это просто последствия шока. Она столько всего пережила. Все решили, что она восприняла это известие очень спокойно, получилось так, как она хотела, но ведь мы с тобой знаем, как это было на самом деле. Ее можно понять. Правда?
– Да, Бронсон. Я уверена, что она снова встанет на ноги после лечения.
Я не очень-то верила в успех этого предприятия, но прекрасно понимала, что Бронсону сейчас
