Глава четвертая
— Сюда, дети, — махнул рукой Пак, когда компания добралась до развилки.
— Ну нет! Сей путь грозит опасностью! — и Келли ткнул пальцем влево. — Мы пойдем другим путем!
Пак повернулся к лепрекоэну.
— Берегись, эльф! Не гневи меня!
— Мне интересно, и что таки он будет делать? — фыркнул Келли, нахально глядя снизу вверх. — Отшлепаешь? Оставишь без обеда, или прогонишь в Ирландию? Как и подобает приличному тирану?
— Тиран не тиран, но если вымолвишь еще хоть слово, ты у меня попрыгаешь, да на лягушачьих лапах!
— Пак, — осторожно вмешалась Корделия, — может быть, не надо...
— Надо, голубушка! Он здесь незваный гость, и если уж от него нет толку, так пусть хоть не мешает!
— Ну давай, давай! — вскричал Келли. — На фокусы-покусы ты всегда был мастак!
Глаза Пака сузились, и вокруг головы Келли зажужжала муха. Келли дернул головой, приглядываясь, затем махнул рукой, поймал ее на лету и с радостным воплем поднес ко рту — и замер, с ужасом глядя на сжатый кулак. Затем медленно посмотрел на Пака.
Пак ехидно ухмыльнулся.
Келли судорожно сглотнул и, собрав всю свою смелость, попробовал еще раз нахально посмотреть на Пака. Почему-то не получалось.
— Тебя никак на мух потянуло? — пропел Пак. — Да ты не волнуйся, станешь лягушкой — переваришь. Туфли не жмут? А то сними, чтобы твоим перепончатым лапкам свободнее было.
Келли взвыл, отшвырнул муху и поднес к глазам дрожащую ладонь с растопыренными пальцами, словно чтобы убедиться, что перепонки между пальцами еще не выросли.
— Пак, ты не должен его превращать! — закричала Корделия.
— Тогда он станет озерной квакшей? — с надеждой спросил Джефри.
— А то нет, — проворчал Келли. — Он всегда стремился опорочить оппонента, и когда не мог переспорить — пускал в ход богопротивное колдовство.
Глаза Пака сузились еще больше.
Фесс наклонился к Келли:
— Я бы хотел напомнить вам, что осторожность — лучшая из добродетелей. И не забывайте, что Пак — мастер на всякие пакости.
Келли чуть из штанов не выскочил.
— Чур меня! Говорящая лошадь!
— Оборотень, — Пак покосился на Фесса. — Дух, но не простой дух. Этот конь сделан из холодного железа.
— Быть не может! — Келли побледнел. — Несчастные дети! Что может быть ужасней такой участи!
— А что? Он наш друг! — Грегори подпрыгнул и ухватился за шею Фесса. — Это лучший друг нашего папы и наш приятель!
Келли не ответил, он только обменялся взглядом с Паком.
Тот продолжал ехидно улыбаться:
— Так ты все еще хочешь мне перечить?
— Нет, теперь уж нет! — Келли взял себя в руки и снова порозовел. — С таким-то зверем под боком? Да еще втершимся в доверие к легкомысленной молодежи? Вперед, веди нас, эльф! Теперь нам понадобится объединить все силы, чтобы защитить их!
Пак торжествующе ухмыльнулся и, не торопясь, зашагал по тропинке, ведущей вправо.
Тропа вывела их на небольшую полянку, залитую солнечным светом. Листву шевелил легкий ветерок, и тени скользили по земле. Полянка была устлана опавшими листьями, по краям заросла кустами, а в центре торчали три дубовых пенька.
В кустах, бормоча что-то себе под нос, копошилась старуха в рваном коричневом платье, закутанная в шаль, с серым платком на голове.
Единорог остановился. Магнус соскочил с Фесса и шагнул вперед.
— Кто это, Робин?
— Кажется, это старуха-отшельница, — ответил эльф.
— Уж не та ли это сумасшедшая нищенка? — заметил Келли. — У нее не осталось никого, ни близких, ни друзей, а в деревне никто ее и на порог не пускал. Поэтому она ушла в лес и живет здесь одна. Это нередко случается.
Услышав голоса, старуха подняла голову:
— Кто здесь?
Магнус промолчал, ожидая, что ответит Пак, но не услышал ни слова.
— Четверо молокососов! — сердито прокаркала старая. — Чего вам здесь? Прочь отсюда! Ууу!
Магнус покосился на Пака, в надежде на совет, но эльф исчез. Он удивленно посмотрел в другую сторону и обнаружил, что Келли тоже исчез.
Корделия нагнулась и прошептала Магнусу на ухо:
— Они не хотят, чтобы их видели взрослые.
— Так-то вы слушаете старших? — продолжала ругаться старуха. — Пошли прочь, я говорю!
С этими словами она подобрала с земли хворостину и швырнула в их сторону.
Единорог попятился, но Магнус поймал хворостину на лету, недоуменно хмуря лоб.
— Чем мы перед вами провинились, что вы так нас гоните? — Тут он вспомнил о хороших манерах. — Добрый день, добрая женщина.
— Добрая женщина, — брызнула слюной старуха. — Никогда я не была доброй, и уже не буду! И с чего это каждый сопляк думает, что женщина должна быть доброй? Только не старая Фагия, нет! Никто мне не нужен — никто! И уж дети тем более! Кому говорят, убирайтесь прочь!
— Если я оскорбил вас, то простите меня, — вежливо ответил Магнус.
— Что ты мямлишь? — прошипел Джефри. — Чем это ты ее прогневал?
— Ой, — Корделия удивленно посмотрела на старуху. — Почему это она с первого взгляда нас возненавидела?
— Вы что, не слышите? — проскрежетала старая карга. — Прочь!
И зашарила в кустах в поисках палки.
Еще не успев подумать, Корделия посмотрела на палку под ногами старухи. Палка подпрыгнула и улетела в сторону.
Фагия проводила палку удивленным взглядом. Затем уставилась на детей, и глаза ее сузились:
— Ах, значит, ко мне пожаловали волшебнички? Ну так у меня и у самой найдется пара фокусов!
Неожиданно палки и сучья со всей поляны взметнулись в воздух и понеслись в сторону детей.
— Берегись! — крикнул Магнус, и сучья разлетелись в разные стороны — все четверо подумали об этом одновременно.
Лицо Фагии стало серым.
— Что же это за чародеи, которые могут ловить палки силой мысли? Только ведьмы умеют такое!
— Мы тоже умеем так делать, — пояснил Магнус. — Нас папа научил.
— Значит, это папа вас научил издеваться над старой больной женщиной? — Фагия сплюнула. — А ну- ка, попробуйте-ка вот этого!
На них обрушился дождь лесных орехов, словно тысяча очумевших белок соревновалась в метании в цель.
— Ой! Ой-ой! — Корделия закрыла голову руками и присела. Братья зашипели от обиды: орехи и в самом деле били очень больно.
— Не разбегаться! — скомандовал Магнус. — Ну-ка, все вместе! Давай!
Остальные зажмурили глаза и соединились мыслями со старшим. Град орехов поредел и разошелся вверх и в стороны, оставив над ребятами купол чистого пространства. Маленькие снаряды словно отскакивали от огромного невидимого зонтика.
