часто бывает достаточно энергии, чтобы жить даже после смерти.
Род изогнул шею, проходя мимо, и успел увидеть краем глаза старинный компас со стрелкой, указывающей наверх, игральную карту, на которой валет держал в руке старинный пистолет и какой-то архаичный домкрат. Дальше шло множество книжиц с инициалами, скорее всего, бывших владельцев: на привычной глазу латинице, на экзотической кириллице, арабским шрифтом и даже иероглифами. Род еще подумал, а что Же таится в глубине этой груды.
Наконец они подошли к колоссальной куче флаконов. Большинство из них были заткнуты пробками, но кое-какие были открыты; на всех красовались этикетки с фамилиями или именами. На некоторых надписи так поблекли от времени, так что виднелись только инициалы. На одной Род прочитал что-то похожее на слово «ах». Некоторые были такие старые (или новые), что на них использовались не надписи, а пиктограммы. Еще на одной чародей разглядел стилизованный рисунок двух лосей с широкими лопатообразными рогами. Род мог представить себе рисунок таких рогов на рукоятке бластера Бака Роджерса.[13]
— А это что за предметы, святой отец?
— В сосудах находится, сын мой, способность рассуждать тех мужчин и женщин, кто утратил силу логичной мысли.
Род обратил внимание на очень большой флакон с надписью «Граф Орландо» и решил, что он относится к середине истории этого безумца, встреченного Родом несколько дней назад.
Флакон был открыт.
— Почему этот сосуд находится здесь, если он пуст?
— Ждет возвращения разума, который в нем содержался, — объяснил святой Иоанн.
И будет ждать вечно, знал Род.
— Мой флакон тоже здесь?
— Конечно, здесь хранится та твоя часть, которая обеспечивает ясность и рассудительность твоего мышления. Тот аспект твоего разума, который видит реальный мир таким, каков он есть.
— Неужели только материальный мир? А как же та моя часть, что воспринимает неосязаемый мир?
— Эту часть своего разума ты еще не утратил, — сказал святой.
Род собирался спросить об этом «еще», но потом передумал. Он стал перебирать флаконы.
Поиск может оказаться долгим, отец. Мне не хотелось бы вас задерживать…
— Нет, поиск предстоит недолгий, — возразил святой, — ибо разум покинул тебя всего несколько дней назад. Ты наверняка обнаружишь потерянное вблизи вершины.
Внимание Рода привлек большой сосуд, из тех, что были закрыты резиновой пробкой, а не запечатаны воском. На нем отчетливыми крупными буквами было написано: «Род Гэллоуглас, урожденный д'Арманд».
Рядом, разумеется, лежал флакон сказочника Рори. Род слегка удивился, увидев, что он пуст.
Он наклонил свой сосуд, всмотрелся в туманный пар внутри.
— Почему у всех остальных содержимое прозрачное?
— Лучше спроси, почему твое затуманилось, — ответил евангелист.
Род отметил, что Иоанн так и не ответил на вопрос.
— Поднеси к ноздрям, — посоветовал старик, — и осторожно открой.
Нахмурившись, Род так и поступил — туман начал выходить из пробирки. Он окутал всю его голову, потом устремился в ноздри, в глаза, в уши. Клочок коснулся его губ, оставив такое дразнящее ощущение, что Род, не успев подумать, открыл, как по команде, рот — и пар устремился внутрь и вниз по горлу.
— Облако твоего разума проникло в голову через все естественные отверстия, — объяснил евангелист.
Чувства Рода смешались в причудливом коктейле; неожиданно он распробовал вкус цвета и стал осязать запахи. Он слушал тепло, и мир потерял отчетливость очертаний; потом уже другой туман — туман бесчувственности — заволок сознание. Остался только слух, звук старческого голоса рядом с его ухом, повторяющий чуть ли не в самой голове:
— Помни: если усомнишься в том, что видишь, или заподозришь, что видишь не то, закрой глаза и вспомни этот момент и это место. Снова найди свой сосуд, если понадобится, и твой разум снова к тебе вернется.
Кто-то поблизости спрашивал:
— Как это действует, добрый отец?
И старик ответил:
— Путем манипуляции символами, сын мой. Через знаки того, что не существует, ты пробуждаешься к восприятию того, что есть истинно… есть истинно… есть…
Где-то далеко заплакала Гвен.
— Воспринимай мир таким, каков он есть, молю тебя! Супруг, очнись!
Род замигал, и туман развеялся. Он плотно закрыл глаза, потом снова открыл их и увидел дневной свет и белую больничную стену.
Глава двадцатая
Род очнулся, ощущал ставшую уже привычной тошноту. Он застонал и схватился за живот. Все, что ему хотелось — так это только лечь и спокойно умереть.
Потом он понял, что и так лежит. И смотрит на белые стены, а рядом с его койкой стоит грубый самодельный стол и такой же стул, а на стене висит распятие. Род посмотрел на серебряного Иисуса и решил, что тошноту он способен вынести.
Что-то холодное и влажное коснулось его лба. Он машинально отшатнулся — и увидел полную женщину с добрым лицом и деловитыми манерами в коричневой монашеской рясе. Волосы ее были упрятаны под капюшон, по краю которого проходила широкая белая полоска.
— Успокойся, — тихо проговорила монахиня. — Боль скоро пройдет. Ты был тяжело ранен и потерял много крови. Ты должен отдыхать.
— Думаю, я… смогу это сделать, — простонал Род. — И… поймите меня правильно… я высоко все это оцениваю… особенно огонь, но скажите ради Бога… где я?
— В нашем монастыре, — ответила монахиня. — Меня зовут сестра Патерна Тетса. Болит живот?
— Нет, но меня подташнивает…
Род подавился.
Женщина достала из-под стола глиняную миску и поставила на пол у кровати.
— Воспользуйся этим, если потребуется. Тебя только сейчас начало тошнить или тошнило и до схватки?
— Схватки? Ах, с великаном… Нет, добрая женщина… ну, я был… я видел то, чего нет… и уже несколько дней… ну, потом я ослабел, у меня кружилась голова, меня тошнило… — Род закрыл глаза, ожидая, когда пройдет приступ боли. Когда спазм миновал, он выдохнул: — И такие приступы тоже.
Сестра Патерна Теста снова сунула руку под стол и достала бутылку с розовой жидкостью. Налила немного в плошку, похожую на половинку яичной скорлупы, протянула ему и приказала:
— Выпей. Сразу полегчает.
Род осторожно взял сосуд. Ему хотелось бы думать, что у него по-прежнему галлюцинации, но тошнота обычно наступала после приступов, а не во время. Род проглотил лекарство и нахмурился.
— Странно. Почти вкусно.
— Скоро подействует, — монахиня взяла скорлупу и откинулась в кресле. — Давно ли ты видишь то, чего нет в реальности?
— С тех пор, как поел каштанов, которые продала незнакомая старуха. Вы говорите, что я участвовал в схватке?
— Да.
