Оставшись в одиночестве, Тереза подошла к окну, выходящему на подъездную аллею, и распахнула его. Прохладный влажный воздух ворвался в комнату, потушив свечу на прикроватном столике и заставив зашипеть огонь в камине.
Если рассуждать здраво, она не сделала сегодня ничего дурного. И даже наоборот — совершила доброе дело. Отступив от собственных правил, отправилась к другу, чтобы сообщить дурные новости, предупредить. А после этого лишь выполнила его просьбу — вернее, приказ — и послушно отправилась домой.
Каждая благопристойная девушка не пожелала бы оказаться замешанной в скандале. В любом без исключения. Даже если он затрагивал человека, который, казалось, очень ей нравится.
Тереза коснулась пальцами губ. Поцелуи Толли посылали по ее телу электрические разряды. От них у нее едва не останавливалось сердце. Она переставала дышать и теряла способность мыслить.
Тереза могла по пальцам пересчитать моменты, когда ее целовали поклонники, потому что случалось это крайне редко. Она не позволяла им подобных вольностей. Даже Монтроузу. Прикосновения Толли были и вовсе ни с чем не сравнимы, но у него вновь возникли неприятности и она не могла поставить на кон свою репутацию.
Тереза вцепилась пальцами в подоконник. Впервые за много лет соблюдение правил хорошего тона заставляло ее чувствовать себя такой скованной. Господи, да если бы она была вольна делать все, что заблагорассудится, тотчас же отправилась бы в Джеймс-Хаус, поднялась по лестнице, ворвалась в спальню Толли и со всей силы ударила бы его.
Он прогнал ее, не пожелал говорить с ней. Ну и пусть! Тереза не обязана быть ему преданной. То, что она видела его раны, когда помогала доктору, и поощряла его возбуждающие поцелуи, еще не означало, что она позволит так обращаться с собой.
Но в остальном полковник все-таки прав. Он не был трусом. Трусихой оказалась она — Тереза Уэллер.
— Ты это видела? — Майкл помахал газетой, когда в девять часов утра девушка вошла в гостиную.
Черт возьми. Она специально оставалась в постели дольше обычного, чтобы не встретиться за завтраком с братом и бабушкой. И вот теперь все равно участвовала в дискуссии, которой всеми силами старалась избежать.
— Конечно, нет, — ответила Тереза, — хотя еще вчера сказала вам, что такая статья будет опубликована.
Леди Агнес размешивала чай столь яростно, что янтарная жидкость выплеснулась через край.
— Я немедленно отправляюсь в Джеймс-Хаус, — заявила она, поднимаясь со своего места. — Все даже хуже, чем я ожидала. Насколько я знаю Амелию — а я знаю ее хорошо, — она улыбается и делает вид, что ничего не случилось, а на самом деле кипит, точно горячий чайник.
— Я еду с вами, — сказал Майкл, бросив на Терезу многозначительный взгляд и вставая из-за стола. Он бросил газету на стол. — Из Египта прибыл шелк новой расцветки. Посмотри четвертую страницу.
— Обязательно. Отнесите, пожалуйста, чай и гренки в мою комнату, — обратилась Тереза к лакею, а потом взяла со стола газету и отправилась к себе.
Краткое содержание статьи в «Лондон таймс» под названием «Официальный отчет Ост-Индской компании о ложной угрозе так называемых «душителей» в Индии» оказалось вполне исчерпывающим. Тереза была уверена, что лишь единицы прочитали всю статью от начала до конца.
В ней говорилось о том, что в Индии невежественные местные жители привыкли обвинять призрачных «душителей» во всех смертных грехах, начиная от воровства кур и заканчивая чьей-либо неожиданной смертью. Индусы используют эти слухи, чтобы повысить цены на товары и для того, чтобы заставить каждого знатного англичанина нанимать себе местных жителей в качестве охранников.
В отчете содержались комментарии губернаторов, военачальников, представителей Ост-Индской компании — одним словом, тех, кто обладал каким-либо влиянием в Индии. Все они твердили одно и то же: банды «душителей» не существует, это вымысел.
Тереза откинулась на спинку кресла, отхлебнула чаю и сразу ощутила на языке привкус мяты. Очевидно, Салли сочла, что ее хозяйка до сих пор не в себе. Так оно и было, только вот чай тут не поможет. Хуже всего то, что официальные лица, на которых ссылались в статье, не только сулили всем приезжающим в Индию безопасность и процветание бизнеса, но и сами хотели в это верить.
Тереза и сама поверила бы в это, если бы не раны Толли, шрамы и затравленный взгляд. Сдвинув брови, Тереза еще раз прочитала последний абзац. Никто не обвинял англичан, рассказывавших о своих встречах с «душителями». Никто не называл их лгунами, трусами или предателями, но все это читалось между строк.
Тереза медленно поднялась с кресла и подошла к окну. Было чудесное утро. Пухлые белые облака, плывущие по небу, подчеркивали его пронзительную синеву, а на соседнем дереве весело и переливчато посвистывали зяблики.
Однако Тереза знала, что в мире все не так уж безмятежно. Безопасно было лишь в ее уютной комнате с желтыми занавесками, мягкой мебелью, журналами модной одежды и рисунком кота, пришпиленным к стене рядом с зеркалом.
Ничто дурное не могло проникнуть сюда. Никогда! Тереза вновь бросила взгляд на газету, лежавшую на письменном столе. Даже эта ужасная статья, напечатанная крупным шрифтом, не была поводом для пессимизма. И мрак, внезапно окутавший эту чудесную светлую комнату, исходил вовсе не от нее, а от самой Терезы.
— Дьявол, — пробормотала она себе под нос любимое ругательство Толли. Даже скверные слова, которые она произносила, нельзя было назвать чем-то дурным. Правда, услышав их, чопорные седовласые матроны непременно вскинули бы брови, но и только. Нынче стало модно ругаться.
Нет, проблема крылась в Терезе. Определенно в ней. Слишком долго она вела себя безукоризненно. И избранная линия поведения никогда ее не подводила. Сегодня она впервые за много лет почувствовала, что поступает… неправильно, ведя себя так благопристойно. И не просто неправильно, а даже отвратительно.
Она знала, что сказали бы по этому поводу другие. Если она считает себя правой, значит, нужно во всеуслышание осудить статью в газете или по крайней мере не отворачиваться от Толли. Ну и что такого ужасного после этого случится?
Тереза знала ответ: своеволие и неприличное поведение влекут за собой суровое наказание. В последний раз, когда она устроила скандал, погибли два человека — ее любимые родители.
Но что она могла сделать теперь? Ей необходимо вести себя безукоризненно. А это означает, что в ее жизни не будет больше Толли. Никогда. И при этом не важно, как сильно она желает, чтобы все произошло иначе.
— Мисс Тесс? — позвала Салли, постучав в дверь. — Мисс Силдер и мисс Адаме приехали, чтобы отправиться вместе с вами за покупками.
— Сейчас спущусь. — Да, она поедет с ними. Словно все остальное не имело никакого значения.
Быть членом тайного клуба оказалось чертовски сложно. Бартоломью понял это, когда пытался выбраться из наемного экипажа, держась одной рукой за его дверцу, а другой сжимая трость, упирающуюся в утоптанную, твердую как камень землю. Едва удержавшись на ногах, он спустился с подножки с грацией бегемота.
— Вы уверены, что вам нужно именно сюда? — спросил возница, скептически наблюдая за потугами Бартоломью. — А то, если хотите, могу за соверен перекинуть вас через плечо и отнести к парадному входу.
— Поезжай прочь, — рявкнул Бартоломью и добавил еле слышно: — ублюдок.
Грум Харлоу, появившийся из-за угла дома, бросил взгляд на Бартоломью и исчез снова. По крайней мере хоть кто-то знал теперь о его приезде.
Было бы гораздо проще приехать в клуб верхом на Сумеру, но тогда пришлось бы ответить на многочисленные вопросы и принять помощь Лакаби или одного из грумов, а Толли этого совсем не хотелось. Если ему вновь вздумается уехать из дому, он непременно поставит в известность родственников
