гораздо меньшим количеством людей, и Валентин повернул голову, чтобы взглянуть в том направлении, и рывком остановил Яго.
— Леди Элинор?
Элинор застыла на выходе из маленького ателье, которое, очевидно, только что посетила. С глубоким вздохом, она повернулась к нему, но затем заметно расслабилась.
— Деверилл. Слава Богу.
— Это впервые, когда Бог и я упоминаются одновременно, — заметил он, направляя Яго к ней на узкую улочку. Маркиз бросил взгляд на заднюю дверь магазина, из которой только что появилась леди Элинор, и на насыщенную, красивую материю цвета бургундского вина, наполовину спрятанную под ее свернутой шалью.
— Мадам Констанца? — прошептал он, приподняв бровь.
Нежный розовый румянец на щеках девушки стал ярче.
— Мне понабилось несколько новых платьев.
Валентин кивнул, решив не разглашать информацию о том, что несколько самых прекрасных и наиболее дерзких лондонских актрис и куртизанок высокого полета нанимали мадам Констанцу для пошива своих платьев. Судя по яркому румянцу на лице Элинор, она тоже знала об этом.
— Я уверен, что они будут ошеломляющими.
До того, как Валентин смог попрощаться, девушка подошла к нему, одной рукой ухватившись за носок его высокого сапога.
— Не говорите никому, Деверилл. Я хочу, чтобы это было сюрпризом.
Он не мог не усмехнуться.
— Не беспокойтесь. Вокруг меня всегда шум, но, кажется, для вас это не характерно.
Краска сбежала с ее щек.
— Это не характерно для моих братьев. Я сомневаюсь, что кто-нибудь знает мой характер. Пока.
Это звучало интригующе. Но в этот момент желудок маркиза заурчал, напомнив о том, что тот не ел уже двенадцать часов.
— Тогда я надеюсь, что буду на месте, когда состоится торжественное открытие.
— Вы посетите прием у Беквитов сегодня вечером?
— Я приду.
— Тогда вы все увидите.
Легкая, таинственная улыбка коснулась ее рта, а глаза выразительно зажглись от затаенного, неописуемого волнения. Валентин вдруг осознал, что уставился на девушку и встряхнул себя. Он знал Элинор Гриффин с тех пор, как ей исполнилось пять лет, и она попадала в одну из двух четко определенных категорий, на которые он разделял женщин. Эта девушка была в секции «неприкасаемых», вместе с монахинями и бабушками, а также слишком некрасивыми девицами. Она была младшей сестрой его хорошего друга, и поэтому он должен рассматривать ее не как женщину, а как… щенка.
За исключением того, что у щенков не бывает таких хитрых улыбок или таких прекрасных серых глаз. Валентин откашлялся.
— Тогда увидимся там.
Ее улыбка стала шире.
— Если только вас вдруг не отвлекут в какое-нибудь другое место.
Хмм.
— Думаю, могу смело пообещать, что подобного не случиться.
Глава 3
— Миледи, вы уверены, что хотите одеть сегодня вечером это… именно это платье?
Элинор притворилась, что не заметила ни тщательно сформулированный вопрос Хелен, ни то, что ее горничная заламывала руки с явной тревогой. Конечно, она знала, как рискует, но сегодня вечером у девушки была определенная цель. Это была проверка, как ее решимости, так и готовности ее братьев соблюдать достигнутое соглашение.
— Да, я уверена, — ответила Элинор, рассматривая свое отражение в зеркале в полный рост. Шелк бургундского[4] цвета, прошитый красивой золотой нитью, прекрасно контрастировал с ее темными волосами и серыми глазами, в то время как тесно облегающий лиф практически не оставлял места для того, чтобы скрыть недостатки. Юбка обнимала ее бедра, а затем струилась вниз украшенным бусинками, сверкающим водоворотом того же яркого цвета.
— Но ваши братья, миледи… Они не одоб…
— Не одобрят? Я уверена, что они так и сделают. Это ведь не власяница и не одеяние монахини, — Элинор улыбнулась своему отражению, и была удивлена, увидев в зеркале возбужденную, соблазнительную женщину, с притворной стыдливостью разглядывающую себя. — Однако меня не беспокоит то, что они могут подумать.
— Не беспокоит?
— Да, не беспокоит. Все части тела, которые положено скрывать, прикрыты платьем. Возможно, на мне немного меньше материи, чем обычно, но ведь некоторые вполне респектабельные дамы одеваются в таком же стиле. — Их не очень много, но они есть. — А сейчас, будь добра, помоги мне надеть плащ.
— Но если вас не беспокоит…
— Но я ведь и не слабоумная.
Серый плащ, который скроет все, кроме нижней части подола ее платья, нужен только для того, чтобы произвести эффект, уверяла себя Элинор. Братья и остальные гости на приеме у Беквитов — все увидят ее одновременно. Это будет просто счастливым совпадением: к тому времени, когда она торжественно представит новое творение портнихи, для Мельбурна будет слишком поздно что-то делать с ее внешностью.
Плащ отлично выполнил свою работу, и когда Элинор спустилась вниз в холл, единственные подозрительные взгляды были направлены на ее волосы, свободно спадавшие на плечи, которые Хелен по просьбе хозяйки уложила в беспорядочное переплетение лент бургундского цвета и завитых темно- коричневых локонов.
Взгляд Мельбурна, однако, задержался на ее лице.
— Помни о том, что я сказал по поводу скандала, Элинор, — напомнил он, набрасывая на плечи пальто с пелериной.
— А ты помни о том, что скандал и беседа — это две разные вещи, — ответила она, отступая в сторону, пока Стэнтон открывал парадную дверь.
— Они могут быть разными вещами, — возразил герцог, следуя за сестрой и помогая ей сесть в экипаж. — Но если слишком широко раздвинуть границы беседы, то она может стать скандалом.
— Мне нужно было выпить заранее, — пробормотал Закери, забираясь вслед за девушкой. — Будь осторожна, Нелл, хорошо?
Она разгладила свои перчатки.
— Нет, Закери. Я не делаю ничего плохого и, поэтому не собираюсь быть осторожной.
— Тогда это будет недолгий эксперимент, — вставил Шарлемань, — и ты можешь забыть о той ерунде по поводу собственных поисков мужа.
Элинор от всего сердца надеялась, что Шей окажется неправым.
— Я бы, на твоем месте, не стала держать пари против меня, — заявила она, надеясь, что это прозвучало более уверенно, чем она на самом беле чувствовала.
Беквит-Хаус был всего в пяти кварталах, но Элинор не смогла припомнить, чтобы поездка в экипаже когда-либо тянулась так долго. Девушка почти дрожала от напряжения, к тому же, она задыхалась в закрытом экипаже одетая в плащ, застегнутый до подбородка. Мало того, Себастьян сверлил Элинор взглядом на протяжении всей поездки. У нее всегда было такое ощущение, что брат умеет читать мысли, но то, что он не остановил карету и не заставил их повернуть обратно, опровергало это подозрение.
