он их и не вернул на старые места. — Колдун осклабился, наслаждаясь тем, что говорил. — Людей никто не учит, как обращаться с этим новым процветанием, у них нет ничего такого, что подсказало бы им, что делать, а чего избегать.
— Ты уверен, что это происходит потому, что люди утратили веру?
Колдун вздрогнул.
— Не говори таких слов, мне от них больно, чародей! Ты догадался почти что правильно. Но дело не в том, что им не во что верить, а в том, что король Бонкорро не дал им ничего такого, во что можно было бы верить! Вместо страха перед Преисподней он дал им отсутствие надежды на что-либо за пределами этого мира, потому они и стремятся только к мирским радостям и удовольствиям. Не имея понятия, что им делать с неожиданно свалившимся на них свободным временем, они становятся жертвами грехов, которые возникают на пути без числа.
— Ты хочешь сказать, что теперь им труднее держаться за веру. Теперь, когда она им в общем-то и не нужна.
— Нет, я хочу сказать, что у них вообще не осталось никакой веры! Именно король служит примером для своих подданных, а у него нет никакой веры, он ничего не исповедует, вот и его народ стал таким же.
— Ясно. А эта крошечная вселенная служит замечательным примером происходящего: когда у тебя появляется возможность осуществить свои мечты, но нет того мерила, которым ты бы мог отделить благие пожелания от вредных, ты тонешь в собственных неврозах.
Колдун злобно ухмыльнулся.
— Слова твои мне не совсем ясны, но вроде бы ты все точно понял. Гибнет сердце — вот что главное.
Так оно, конечно, и было — так тянулась его жизнь изо дня в день, если только колдун не из тех избранных, кому удавалось держать в руках свои иллюзии и не давать им власти над собой. Нечего и дивиться — такова была тюрьма для колдунов и чародеев.
— Для любого другого здесь поначалу был бы Рай, а потом начались бы пытки для подсознания, и в конце концов подобное место превратилось бы в камеру, где приводят в исполнение смертные приговоры.
Глаза колдуна вспыхнули.
— Будь уверен: я своим воображением владею!
— Итак... — задумчиво проговорил Мэт. — Значит, светскому монарху нужно искать какие-то иные ценности для подмены религии.
Но пока что Мэту в голову пришло единственное: это то, как в Советском Союзе ухитрились придать коммунизму множество религиозных аспектов. В некотором смысле коммунизм и стал советской религией.
Вдруг он понял, что больше не в силах продолжать начатый разговор. Уж слишком этот колдун правильно говорил о том, что на самом деле было в корне неверно.
— Пойду-ка я, пожалуй, поброжу, поищу, нет ли тут кого-нибудь еще, кто получше разбирается в психоанализе, — сказал Мэт. — А за инструктаж спасибочки. — Он развернулся и шагнул было к выходу, но потом опомнился, обернулся и успел выставить палец и изобразить огненный жезл, который мгновенно подорвал великана со слоновьей башкой и хищными клыками — тот, исполняя танец живота, уже тянулся к нему хоботом. Великан рассыпался на множество искр и исчез.
— Не стоит, — посоветовал Мэт колдуну. — Я за тобой так и так буду приглядывать, так что и не пытайся пускать по моему следу всяческих чудищ.
Колдун злобно смотрел на Мэта.
— Из-за тебя в этом мире не останется никаких радостей!
И тут Мэт понял, что, по понятиям колдуна, он сюда был заслан исключительно для того, чтобы колдун с ним играл! Как некогда играл со своими крестьянами, как с игрушками! Развратное чудовище!
Развратное чудовище? Может быть, именно поэтому все его создания были развратными чудовищами.
— Короче: и не думай! — предупредил старика Мэт. — До сих пор я еще не пытался сделать тебе по- настоящему больно. Не искушай меня — меня легко ввести в искушение.
— Ой, вот этого добра тут выше крыши, — съязвил колдун, — и без меня искусят как миленького.
Вот тут-то Мэт решил ни за что на свете, пока он здесь находится, не рисовать в воображении ничего такого, что развлекло бы его, принесло бы ему удовольствие. Беда в том, что он никогда не отличался особой твердостью в выполнении принятых решений. Между тем он все же вышел из сырого и зловонного замка, но при этом всю дорогу по спине у него бегали мурашки: он все ждал удара в спину.
Но вот от поверхности рва оторвалась огромная стрекоза, пролетела с жужжанием мимо Мэта, ударилась о стену замка и обратилась в тарантула. Тарантул начал торопливо взбираться вверх по крепостной стене, и у Мэта отлегло от сердца. Только ради очистки совести он заглянул в замок глазами этого паука и увидел, что колдун творит двуглавого волка. Мэт вообразил здоровенную пилу и перепилил волка пополам, сделав так, что обе половинки исчезли. И пошел своей дорогой, слушая, как колдун поносит его на чем свет стоит, — Мэт только радовался. Однако окончательно успокоился он, лишь миновав подъемный мостик и отойдя от замка ярдов на сто. Потом, правда, не без содрогания он отменил свое заклинание насчет окаменения, выбросил противного старикашку из головы и отправился дальше поискать, не найдется ли чего поприятнее на этой протуманенной насквозь пустоши.
Ну, хотя бы самую малость поприятнее. Мэт вовсе не собирался проявлять излишнюю разборчивость.
Глава 20
Он долго смотрел вслед гонцу. Потом Алисанда обернулась к сэру Ги, решительно отбросив всякие мысли о тарелке, до краев наполненной кислой капустой, такой сочной, хрустящей...
— Что же теперь, сэр Ги? Как нам спасти Мэтью, не объявляя войны?
— Я бы сказал, — не спеша ответил рыцарь, — что для начала нам надо уяснить, как это может быть, что Мэтью в большой опасности, но при этом не находится в Латрурии.
— И ушел ли он вообще из Латрурии, — подсказал Стегоман.
— Хорошая мысль. — Алисанда кивнула и обернулась к Орто Откровенному. — Ты что скажешь, чародей? Твой учитель в Латрурии или нет?
— Нет, не в Латрурии. — Орто вглядывался в одному ему ведомо какую даль. — Между тем все равно он в большой опасности.
Ледяной холод охватил сердце Алисанды. Перед ее мысленным взором предстало видение: чаша из прозрачного стекла, а через ее край переливается какая-то коричневая маслянистая жидкость. Лед! Вот что было в этой чаше. Но не настоящий лед, иначе бы...
— Но он... он не в загробном мире?
— Нет, — совершенно уверенно ответил Орто. — Он не в Аду, не в Чистилище, ни в одном из царств мертвых. Он в таком месте... которое как бы и есть, и как бы его нет... — Он пожал плечами и снова уставился в одну точку. — Не могу выразиться точнее, ваше величество, слов не хватает. Скажем так: он в царстве чародеев.
Стегоман проворчал:
— Чародейское царство, и чтобы Мэтью не смог оттуда выбраться?
— Сам — нет.
— А ты можешь помочь ему? — требовательно спросил сэр Ги.
— Увы, не могу, — вздохнул Орто. — Я способный чародей, сэр рыцарь, но не всемогущий.
— Значит, надо доставить сюда всемогущего, — рявкнул Ситегома и рывком развернул голову к сэру Ги. — Не о такой ли срочности говорил Знахарь?
— О такой, — согласился сэр Ги и обернулся к Алисанде. — Явная и серьезная опасность, — сказал он. — Настоящая опасность, хотя какая именно, непонятно.
— Между тем все равно опасность. — Алисанда кивнула и посмотрела на Орто. — Верно?
— Верно, ваше величество, и, если в этот миг ее нет, она может очень быстро появиться.
— Значит, нечего ждать, — заявила Алисанда Черному Рыцарю. — Вызывайте Знахаря!
Сэр Ги немного ослабил латный воротник и вынул из-за нагрудной пластины непрезентабельного вида
