Как только она появилась, Чарлз встал. Он чувствовал себя столь же неловко, как и она, что придало ей мужества.
– Мистер Данфри, – сказала она как можно спокойнее. – Добрый день.
– Стоит ли нам начинать с таких формальностей? – спросил он. – Пожалуйста, называйте меня Чарлзом.
Она кивнула:
– Хорошо… Чарлз. Позвонить, чтобы подали чай?
Он не сводил с нее глаз, затем, видимо, встряхнул себя и сделал знак, чтобы она села.
– Да, пожалуйста.
Они оба сидели молча, когда слуга вошел с чайным подносом и затем снова исчез за открытой дверью. Мэдди всем сердцем надеялась, что Куин не стоит в дверях библиотеки, откуда мог бы отчетливо все слышать. Но даже если бы это было так, Мэдди не осмелилась закрыть дверь. Здесь ей особенно нужно было вести себя должным образом. Хотя она решила, что извинения Чарлза будут бессмысленными и ненужными, она хотела доказать ему, что он был не прав относительно ее.
– Не могу не сказать вам, что вы необычайно похорошели, – сказал Чарлз среди установившейся тишины. – И прежде вы были розой среди шипов.
– Благодарю. Не думаю, что вы изменились.
Он фыркнул:
– Вы очень любезны, дорогая.
Часы на камине мягко пробили час, пока Мэдди потягивала свой слишком горячий чай и отчаянно пыталась придумать, что сказать.
– Я слышала, вы женились? – наконец отважилась она спросить.
– Да, на Патриции Джайлс. Она была на несколько лет старше вас. Из хорошей семьи.
– Я огорчилась, узнав о ее кончине.
Чарлз кивнул:
– Благодарю. У вас доброе сердце, Мэдди. Не знаю, был бы я так же великодушен, если бы мы поменялись местами. – Он на мгновение склонил свою темноволосую голову. – Мэдди, я порвал со Спенсером в ночь, когда… я… видел вас вдвоем. Он…
– Чарлз, я…
– Нет, пожалуйста, – перебил он ее. – Позвольте мне сказать. Он написал мне несколько месяцев назад и признался, что был пьян, и его внимание к вам не поощрялось.
Мэдди внимательно смотрела на него, и тысяча мыслей пробегали в ее голове.
– Итак, вы знаете правду.
– Да. Думаю, я осознал это много лет назад. Увидев вас вдвоем, я испытал боль и ревность. Я хотел быть единственным мужчиной, целовавшим вас.
У нее в уме возник образ Куина. Его теплые губы, свет в его глазах, когда он смотрел на нее…
– Я хотела того же, Чарлз. Но это невозможно, и я не хочу больше говорить об этом.
Он наклонился вперед, взяв чашку с блюдцем из ее рук, и сжал ее пальцы.
– Я не хочу, чтобы вы говорили об этом, – откровенно заявил Чарлз, глядя ей в глаза. – Вы страдали вдали от вашей семьи и друзей целых пять лет. И не из-за ваших собственных действий, а из-за моих.
– Чарлз…
Он встал перед ней на колени.
– Мэдди, как вы думаете, с вашим щедрым сердцем вы могли бы – конечно, не сейчас, но когда- нибудь, – вы смогли бы простить меня?
Как она мечтала об этом – в первые несколько месяцев после ее побега из Лондона, – мечтала о том, чтобы все, кто был так несправедлив к ней, пришли бы и на коленях молили о прощении. И даже пять лет спустя Мэдди испытала тихое чувство удовлетворения.
– Да, Чарлз. Думаю, я могла бы простить вас.
Он улыбнулся:
– Благодарю, Мэдди.
– Я… проклятие!
Мэдди снова подпрыгнула, освободив руки, и Чарлз быстро поднялся с колен. Рейфел, споткнувшись, вошел в гостиную без своей обычной грации.
– Рейф, что…
– Извините, Мэдди. Споткнулся обо что-то. – Затем он обратил внимание на Чарлза. – Вы, полагаю, Данфри, не так ли? – Рейф шагнул вперед и сжал руку ее бывшего жениха. – Рейфел Бэнкрофт.
Принимая его руку, Чарлз настороженно смотрел на него.
– Рад наконец встретить вас, капитан. Наслышан.
– Правда – только хорошая часть, – засмеялся Рейф и подмигнул Мэдди. – Это ваша коляска перед
