Мэдди застыла при звуке голоса Куина. К счастью, Рейфел держал ее достаточно близко, так что она могла обрести спокойствие, не споткнувшись. Он с любопытством взглянул на нее, но она только улыбнулась:
– С кем угодно, но только не с вами.
– Хорошо сказано, – одобрительно кивнул Рейф. – На оскорбление отвечено оскорблением. И никто не избит, а, Уэрфилд?
– Да, сейчас ей это удалось, – ворчливо признал маркиз. Мэдди показалось, что произнес он это с явным нежеланием. Он оставался у двери, наблюдая, как она и Рейф кружились по комнате.
Куин выглядел, как всегда, безукоризненно одетым и спокойным, пока она не взглянула ему в лицо. Прошедшей ночью он спал, по-видимому, еще меньше, чем она.
Это было бы так просто – если бы он держал ее в объятиях. Так просто сказать ему, что она любит его. Но это ничего бы не изменило!
Отвечал ли он на ее чувства или же им просто руководила животная страсть, но он был обречен на женитьбу на Элоизе Стоуксли. И ее присутствие не могло изменить и не изменит подобный договор – во всяком случае, между двумя такими могущественными семьями, как Бэнкрофты и Стоуксли.
– О чем задумались, Мэдди? – прошептал Рейф, глядя на брата поверх ее головы. – Куин, надеюсь, не напугал вас?
– Почему вы заговорили об этом?
– Мне показалось, я слышал, как вы ссорились прошлой ночью.
– Мы всегда пререкаемся. – Мэдди снова покраснела под пронзительным взглядом Рейфа.
– Я так и понял. Удивляюсь, что Куина до сих пор не хватил апоплексический удар. Я думал, что я – единственный, кто отваживается спорить с маркизом Уэрфилдом. За исключением его светлости, конечно.
– Почему вы называете лорда Хайбэрроу «его светлость»? И вы, и Куин? – спросила она, чтобы переменить тему разговора.
Рейф пожал плечами:
– Ему это нравится больше, чем когда его называют «отец». Я слышал, как однажды он орал на Куина: «Каждый осел может стать отцом. Я же – герцог!»
Куин приблизился к фортепьяно, за которым сидела мать; к счастью, он не мог их услышать.
– Могу я задать вам вопрос?
– Конечно, миледи.
– Почему вы и Элоиза Стоуксли не… ладите?
Выражение его лица стало замкнутым, и он покачал головой:
– Это личное.
– Вас не беспокоит, что ваш брат собирается на ней жениться?
– Похоже, это беспокоит вас, – тут же нашелся он, пытаясь заставить ее защищаться. – Вы что, считаете ее каким-то драконом?
– Конечно, нет. – Мэдди вымученно улыбнулась.
– Рейф, могу и я попробовать? – спросил Куин, снова поднимаясь.
– Это слишком модно для тебя, Куин, ты не считаешь?
– Очень забавно, – сухо ответил брат. – Пожалуйста, передай мне Мэдди.
Ей не понравилось, как это прозвучало, словно она была какой-то вещью. Рейфел, похоже, тоже почувствовал это, потому что торопливо освободил ее и зашагал к матери, чтобы поболтать с ней.
– Доброе утро, – сказал Куин, изучая ее глаза и обнимая ее за талию.
– Вам, прежде всего, следовало спросить, хочу ли я танцевать с вами, – резко ответила Мэдди, пытаясь сосредоточиться на своем гневе, а не на том, как ее тело стремится растаять в нем. Это было чертовски трудно – бесконечно тяготеть к кому-то и не иметь никакой надежды на будущее с ним.
– Вы сердитесь, не так ли? И осмелюсь предположить, что вы плохо спали, – мягко продолжил Куин, ведя себя, на ее взгляд, слишком спокойно после всего случившегося.
– Да, плохо.
– М-м, – кивнул он. – И я тоже. Я все время думал о вас.
Несмотря на то, что он говорил очень тихо, Мэдди не могла не взглянуть на герцогиню и Рейфа.
– Тише.
– Ага! – усмехнулся Куин.
– В чем дело, дорогой? – спросила леди Хайбэрроу.
– Ничего, мама, – легкомысленно ответил Куин, продолжая взирать на Мэдди с видом триумфатора.
– Что значит ваше «ага»? – прошептала Мэдди, пытаясь не хмуриться.
– Вы хотите, чтобы наша связь оставалась тайной?
