поднявшись наконец по ступенькам, выбрался на улицу. Было свежо. В ушах гудело. Желающих попасть в клуб оказалось не меньше, чем тех, кому уже повезло оказаться в числе счастливчиков, но четверо плотных парней у входа решительно отсекали не внушающих доверия типов. Впрочем, были и такие, кто довольствовался малым — вином, пивом и сигаретой у тротуара. Посреди улицы вертелась подвыпившая девица, вызывая смех у своих вцепившихся в банки с «Ред буллом» подруг. Проезжавший «мерседес» посигналил ей, и девица, смеясь, отскочила в сторону. Мило повернулся и зашагал к отелю.

Эйннер был еще молод, и города Европы представлялись ему чудесной страной музыки, насилия и легкого секса. Когда-то и для Мило все было таким же. Было, а потом перестало — пришло ощущение пустоты. В какой-то момент он понял, что европейские города похожи на один большой город — с большим потенциалом, но небольшой вариативностью. Он никогда не задерживался на одном месте достаточно долго, чтобы ощутить нюансы, те детали, что определяют характер, делают каждый город особенным. Для него города были частью ярких огней платоновского «города», где все и везде одинаково.

Мило потер глаза и подошел поближе к озеру. Вода была черная и почти невидимая. Теперь все прояснилось: Трипплхорн был одним из Туристов Грейнджера. И Грейнджер контролировал все с самого начала.

Мило купил в магазине бутылку «Абсолюта», взял ключ у портье, снова вошел в кабину лифта — блестящий, элегантный, с зеркалами интерьер уже действовал на нервы, — а в комнате сразу разделся. Может, поискать компьютер да послать весточку Тине? Всего одно слово — дать знать, что жив-здоров. Но нет, теперь за всей ее электронной почтой присматривает Джанет Симмонс. Отказавшись от письма, Мило налил водки и залпом выпил.

Тупая, размеренная пульсация у основания шеи напоминала, что его движущим чувством с самого начала было отчаяние. Заставляешь человека удариться в бега, отрываешь его от семьи, а потом показываешь, что тот единственный, кому он доверяет, использует его — и человек сыплется. Так случилось с Энджелой в 2001-м. Предательство заставляет отчаянно искать что-то стабильное, но единственное стабильное, семья, жена и дочь, недоступны — с ними нельзя повидаться, с ними нельзя поговорить, их нельзя обнять. А без семьи все может закончиться тем же 2001-м, когда он стоял на берегу канала в Венеции и думал о самоубийстве. Без семьи нет причины не прыгнуть.

Несмотря на все эти горькие размышления, дальше первого стаканчика Мило не пошел. Он помнил про полученный Эйннером приказ и уже знал, что должен сделать.

Джеймс Эйннер вернулся в отель около трех ночи. К тому времени Мило вскрыл замок на двери, разделяющей их комнаты, сложил и поставил в шкаф рюкзак, уточнил время рейса и лег на кровать. Он слышал, как открылась и закрылась дверь, как Турист наткнулся на что-то в темноте и выругался, а потом прошел в туалет. Мило бесшумно соскочил с кровати и, держа за спиной моток клейкой ленты, проскользнул в соседнюю комнату.

— Ну что, трахнул кого-нибудь? — спросил он.

— Что? — донесся из-за приоткрытой двери удивленный голос Эйннера. — А… нет. Думал, ты уже спишь.

— Не спится.

Мило присел на край кровати. Он мог проделать все прямо сейчас, пока напарник был в туалете, но Эйннер нравился ему, и Мило не хотел ставить коллегу в унизительное положение.

— Эй!

— Что?

— А ты как в мою комнату залез?

Вот дерьмо!

Мило быстро шагнул к туалету, рванул дверь и врезал ногой по руке, уже державшей пистолет. «Макаров» выстрелил — в тесном помещении хлопок прозвучал оглушительно громко, — пуля ушла в стену над ванной, и Эйннер начал подниматься со стульчака, не успев подтянуть брюки. Мило заставил его сесть сильным, сверху вниз, ударом локтем по плечу и тут же резко ткнул ладонью в подбородок. Затылок глухо стукнулся о стену. Пистолет полетел на пол.

Он еще раз ударил Эйннера головой о стену. Турист захрипел, глаза с проступившими красными прожилками выкатились, губы шевельнулись. Наверное, он хотел что-то сказать — Мило не дал ему такой возможности, врезав локтем по горлу, и подобрал пистолет.

Он знал, что делает парню больно, но ничего другого не оставалось — Эйннера требовалось отключить хотя бы на несколько минут. Мило сорвал занавеску — с перекладины посыпались колечки — и расстелил ее на полу в ванной.

Когда он вернулся, Эйннер, тяжело сопя, пытался подняться.

— Не надо, — предупредил Мило и погрозил пистолетом.

Эйннер вроде бы успокоился, понимая, что уже был бы мертв, если бы это предусматривалось планом, но снова забеспокоился, когда Мило рывком сорвал его с унитаза и потащил за собой из туалета. Сил, однако, хватало только на то, чтобы бессильно шевелить руками и тихонько постанывать. Рубашка сбилась на грудь, штаны сползли ниже колен, а маршрут отмечала вонючая коричневая полоска.

Самое неприятное и самое унизительное. Мило оторвал кусок клеящейся ленты и обмотал ею сначала запястья Эйннера, затем ноги. Потом, отдуваясь, затащил его на штору.

— Что… — просипел Турист.

— Не беспокойся.

Он запахнул край шторы, накрыв концом его лицо.

— Что…

Мило отвернул уголок. За несколько секунд лицо у Эйннера успело побагроветь — так организм отреагировал на мысль задохнуться в пластиковом мешке.

— Все будет хорошо, — Мило запахнул другой край и оторвал зубами еще один кусок ленты. — Послушай меня, Джеймс. Мне нужно уходить, но я должен быть уверен, что ты не увяжешься за мной. Ты ведь хороший Турист, и мне вряд ли удалось бы сбить тебя со следа. Пришлось пойти на такую вот меру. Ты полежишь, а я уйду. Понял?

Эйннер уже сумел восстановить дыхание.

— Понял, — прохрипел он, моргая от боли в перебитом горле.

— Мне не хочется это делать, и я бы не поступил с тобой так, если бы не крайняя необходимость.

— Что сказал Угримов?

Мило уже открыл было рот, но вовремя остановился.

— Джеймс, тебе это знать ни к чему. По крайней мере сейчас. Не хочу, чтобы Фицхью узнал кое-что раньше времени.

Эйннер поморгал ему влажными глазами.

— Ладно.

Мило налепил ему на рот кусочек ленты, потом поднялся и остатком рулона обмотал Эйннера поверх шторы, от плеч до лодыжек, чтобы тот не смог высунуть даже палец. Он старался делать все аккуратно, не причиняя коллеге боли, но с пластиковой занавеской и клейкой лентой на комфорт рассчитывать трудно. Да и оставлял он Эйннера не в самом приятном положении — со спущенными штанами, завернутым в перепачканную дерьмом штору и с грязной задницей. Больше всего бедняга хотел бы сейчас посчитаться за унижение.

Закончив, Мило перетащил его к кровати. Эйннер уже пришел в себя, взгляд его прояснился, глаза над серой лентой горели ненавистью. Мило показал ему пистолет и положил оружие в ящик комода, потом стянул с кровати матрас и укрыл им Туриста с таким расчетом, чтобы любые издаваемые звуки гасли в тюфяке. Пусть полежит до прихода уборщицы.

В бумажнике Эйннера он обнаружил швейцарские франки на сумму примерно в шесть сотен долларов и сунул их в карман, посмотрел на ключи от машины, но забирать их не стал. Потом, не говоря ни слова, взял рюкзак и вышел из номера.

В международный аэропорт Женевы Мило добрался не скоро, сменив два такси и не обнаружив ничего подозрительного. Табло предлагало рейс 2443 «Эр Франс» с отправлением в половине седьмого. Он

Вы читаете Турист
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату