какая злость меня взяла на этого черта криворотого, заразу плешивую.
— Что вы на него напали?
— А на кого же я должен нападать теперь? Если бы не этот косолапый дьявол, и войны бы не было, и сад бы мой был цел, и люди бы не мытарились по свету, не клали своя животы зазря.
— Это, конечно, верно, но… почему же он вдруг стал косоротым, плешивым, да еще и косолапым? Он совсем и не такой.
— Ничего, будет такой. Если я до него, психованного черта, доберусь, я его еще не так изуродую… — сказал Митрич.
В это время фашисты снова пошли в атаку, и Митрич начал вымещать свое зло на них. Он быстро перезаряжал винтовку и стрелял в атакующих врагов.
Из-за домика выскочил Степан Данилович Пастухов и, низко пригибаясь, побежал к штабелю бревен. Добежав до места, он упал между Митричем и Сычевым.
— Не торопись, стреляй с расчетом, — взглянув на Митрича, сказал Пастухов и, подняв винтовку, крепко прижал приклад к плечу, не спеша прицелился, нажал на крючок. Степан Данилович воевал так же, как работал на заводе, — не спеша, умело.
— Ты вот что скажи, командир… — начал Митрич. — Что мы дальше делать будем?
— Во-е-вать. Ясно тебе?! — вспылил Степан Данилович.
Он знал, что волновало Митрича. Ополченцы оказались отрезанными от основных сил полка. Только узенький коридор, ведущий к каменному мосту, и оставался пока я руках ополченцев. Но каждому было ясно, что долго они не смогут удерживать этот коридор. С минуты на минуту гитлеровцы могли с двух сторон прорваться к переправе, перехватить последний путь отхода и окончательно отрезать их от левого берега.
— Оно, конечно, ясно… — после некоторого раздумья ответил Митрич. — Только как воевать будем?
Пастухов презрительно глянул на него.
— А еще отделенным был у меня в гражданскую. Людьми командовал, а никакого в тебе понятия. Ну чего ты паникуешь?
— Я паникую? Да у нас же скоро патроны кончатся, понимаешь?
— А ты понимаешь, что у меня нет приказа на отход?! — в сердцах крикнул командир отряда.
— Пошли к командиру полка связных. Пускай доложат все как есть.
— Он и сам не хуже нас знает обстановку. Нужно будет, пришлет человека.
— А может, он посылал к нам, а посыльный не дошел. Тогда как? — снова возразил Шмелев. — Как ни крути, а человека посылать надо.
— Пошлите меня, товарищ командир. Я тем берегом мигом домчусь, — сказал Сычев и, приподнявшись, ждал ответа.
— Нет. Подождем еще немного… Ложись, ты что высунулся, как гусак?
— Ничего… — сказал Сычев и тут же почувствовал, что его чем-то хлестнуло по макушке. Припав к земле, он стал ощупывать голову, потом посмотрел на пальцы. Они были в крови. Кровь тоненькой струйкой текла и по виску, и по правой щеке.
— Зацепило все-таки, — с сожалением сказал Пастухов и, обернувшись к домику, крикнул: — Катюша-а-а!
Из домика выскочила худенькая девушка в военной форме и метнулась на крик. Она с разбегу плюхнулась возле Степана Даниловича, быстро подползла к Николаю. Увидев на его лице кровь, Катюша с дрожью в голосе спросила:
— Как же это ты, а?..
— Ты мне вопросы задавать будешь или перевязывать?! — рассердился Николай.
— У-у-у, злюка…
Катюша достала из санитарной сумки пузырек со спиртом, йод, вату, бинт и стала обрабатывать рану. Когда она промывала рану спиртом, Сычев поморщился от боли.
— Ты что, рехнулась? Кто же целый пузырек спирта выливает в рану?
— Не учи. Сама знаю, что делать.
— Смотри, командир, похоже, кто-то бежит к нам, — глядя в сторону реки, сказал Шмелев.
Катюша тоже посмотрела в ту сторону, куда указал Митрич.
— Так это же наш Султан-Гирей! — обрадовалась девушка.
Гирей со вчерашнего дня находился при штабе полка и выполнял роль связного.
— Правда он! — воскликнул Сычев, увидев своего друга.
— Товарищ командир отряда!.. Товарищ командир! — еще издали крикнул боец.
— Гирей, я здесь! — отозвался Пастухов.
Парень подбежал к нему и, тяжело дыша, заговорил.
— Фу ты черт, насилу добежал до вас. Пока бежишь по тому берегу — дух из тебя вон. А тут еще эта проклятая нога, — сказал Гирей.
— Ты прямо от командира полка? — спросил Пастухов.
— Да.
— Ну как у вас там?
— Плохо. Еле держимся, — ответил Гирей и, достав из-за пазухи листок бумаги, передал его Степану Даниловичу. — Вот приказ командира.
Пастухов развернул листок. На нем было написано: «Батя, отходи к каменному мосту и переправляйся на левый берег. Как переправишься, дай мне знать. Сигнал: одна красная, две зеленые ракеты. Кожин».
— Командиров рот ко мне! — распорядился Пастухов. Четыре бойца поднялись и побежали в подразделения.
24
Озеров, пристроив ручной пулемет на выступе полуразрушенной каменной стены, то короткими, то длинными очередями вел огонь по гитлеровцам. Николай Чайка стоял левее, у выбитого окна. Рядом с ним находились другие бойцы. Они уже не помнили, когда отрывали приклады пулемета и винтовок от своих плеч, когда отдыхали и брали в руки кусок хлеба. Они знали только о том, что нельзя отходить без приказа, нельзя прекращать огня, что надо во что бы то ни стало держаться. И бойцы держались. Они ничего не видели вокруг, кроме немцев. Их взоры были прикованы к прицельным рамкам и мелькающим перед глазами серо-зеленым шинелям. Только к ним. Надо было остановить врага. Сделать так, чтобы фашистов стало как можно меньше.
Невдалеке от дома, в котором засели пулеметчики, в развалинах каменного здания находился новый командный пункт полка. Капитан Кожин сидел на обломках обвалившейся стены и охрипшим голосом отдавал распоряжения командирам батальонов. Вокруг стоял грохот. Надо было громко кричать в телефонную трубку: только тогда его могли услышать на другом конце линии. Переговариваясь с командирами подразделений, Александр то и дело оглядывался назад, в сторону понтонного моста, по которому сплошным потоком двигались остатки разрозненных подразделений отходивших за реку частей. Жители Березовска выскакивали из улиц, примыкающих к реке, из садов, огородов, поспешно бежали к мосту и тоже устремлялись на левый берег.
Гирей, который был послан к Пастухову с приказом, так и не вернулся. Час назад командир полка велел своему ординарцу верхом переправиться на ту сторону, добраться до каменного моста, выяснить, отошел отряд Пастухова на левый берег или нет. Не дожидаясь возвращения Валерия, Кожин решил позвонить командиру второго батальона Лазареву, который находился ближе всех к отряду, и через него узнать, что с ополченцами. Но и Лазарев не мог ответить, где находился отряд: еще на рассвете между его батальоном и москвичами вклинились немцы.
Не добившись ничего от Лазарева, Кожин опустил трубку на аппарат и задумался. Надо было решать,
