что делать дальше — отводить подразделения полка на тот берег или дожидаться вестей от Пастухова. Но ждать было нельзя. С минуты на минуту могли появиться немецкие танки и отрезать пути отхода. А в том, что гитлеровцы попытаются отрезать его полк от переправы, Кожин не сомневался.
Из-за полуразрушенной стены дома, весь обсыпанный белой штукатуркой, хромая на одну ногу, показался Воронов с автоматом в руках.
— Ну, что слышно от Степана Даниловича?
— Пока ничего, — мрачно ответил Кожин. — Только что разговаривал с Лазаревым. Он ничего не знает об отряде.
Тяжело вздохнув, Воронов опустился на груду кирпичей. Ему сейчас было тяжелее всех. Ведь отряд ополчения был его детищем. Он лично сформировал его из рабочих завода, обучил военному делу и привел на фронт. Он знал каждого в отряде по имени и отчеству. Что же он скажет их семьям, если в первых же боях погибнет весь отряд, все его товарищи?
— Нет, я должен сам поехать к Лазареву, — вставая, решительно сказал Воронов. — От него ближе до того места, где еще утром находился отряд. Пошлем разведчиков. Может, им удастся просочиться сквозь расположение немцев и найти Пастухова с его людьми.
Кожин не стал возражать, хотя не знал, как можно добраться до отряда в этой трудной, часто меняющейся обстановке.
Воронову подвели коня. Он с трудом забрался на него и уехал, К Кожину быстро подошел начальник штаба.
— Тылы полка на той стороне, — хмурясь, коротко доложил Петров. — Надо переправлять и остальные подразделения.
— Подождем еще немного.
От моста к ним подбежал охрипший, разъяренный подполковник Протасов и с ходу набросился на Кожина и Петрова. Размахивая огромным маузером, он кричал:
— Кто здесь командует?.. Почему не отходите?! Уже все части на той стороне, а вы топчетесь тут, как бараны!
Кожин смотрел на этого маленького, юркого, ни минуты не стоявшего на одном месте человека и думал: «Ну чего кричит? Вместо того чтобы спокойно выяснить обстановку и отдать распоряжение, он…»
— Мы не топчемся, товарищ подполковник, а прикрываем переправы. А это, я думаю, не одно и то же, — выступив вперед, с раздражением сказал Кожин.
— Что-о?.. Как вы смеете?!
— Я действую в интересах общего дела, товарищ подполковник…
Но подполковник накалялся все сильнее. За эти сутки, которые ему пришлось провести на переправе, он так был издерган, что теперь, сорвавшись на крик, уже не мог сдержать себя.
— Почему не отводите людей, я вас спрашиваю?!
— Я уже отдал приказ об отходе: первым должен переправиться через реку отряд ополчения. Как только он перейдет на тот берег, начнем отходить и мы.
— Начинайте переправу! У нас нет времени.
— Этого нельзя делать, товарищ подполковник.
— Вы что, отказываетесь выполнить приказ?! — закричал Протасов.
— Я этого не сказал. Но пока отряд ополчения не перейдет на ту сторону, я не стронусь с места, — еле сдерживая себя, ответил Кожин.
— Что-о?! Да за это в трибунал!.. За это расстрелять мало!!
Петров видел, что дело принимает плохой оборот. Пожалуй, этому подполковнику ничего не стоило сообщить куда нужно, что в ответственный момент командир полка отказался выполнить приказ представителя штаба армии, и тогда не оберешься горя. Сергей Афанасьевич подошел ближе к Кожину, тихо, чтобы не слышал Протасов, сказал:
— Надо отходить, Александр Петрович.
Кожин, насупившись, молчал. «Ведь в отряде полтысячи человек. Как же их оставить?» — думал он.
— А как быть с мостами? — спросил Петров Протасова, чтобы как-то смягчить разговор.
— Мосты не взрывать.
Начальник штаба полка с недоумением посмотрел на представителя армии.
— То есть как?.. — снова вмешался в разговор Кожин. — Что же их, немцам оставить? Дать им возможность вслед за нами переправиться на тот берег и смешать все наши планы? Так, что ли?
Протасов и сам знал, насколько рискованно оставлять переправы в целости. Но ему никто не приказывал их взрывать, и он не хотел брать на себя ответственность.
— Вы будете выполнять отданный вам приказ?! — багровея, спросил Протасов.
Кожина доводили до бешенства и этот неразумный приказ, и маузер, которым размахивал Протасов перед его носом, и сам он, со своими короткими усиками и перекошенным от злобы лицом. Александр готов был послать его ко всем чертям и заняться своими неотложными делами, но ему был отдан приказ, и приказ этот нельзя не выполнить.
Поколебавшись, он с трудом процедил сквозь зубы:
— Хорошо, я выполню ваш приказ. Но если по вашей вине в тылу врага останется целый отряд…
— Меньше разговаривайте, капитан. Делайте, что вам приказано. Первыми переправляйте танковый батальон и артдивизион. Они поступают в распоряжение командующего армией.
Гневно посмотрев на подполковника, Кожин крикнул в сторону набережной:
— Асланов, ко мне!
Вартан подбежал к Кожину, приложил руку к головному убору:
— Асланов здесь, товарищ командир!
— Отводите дивизион к мосту и начинайте переправу! — приказал Кожин и, заметив, что подполковник отвернулся к Петрову, добавил: — Сниматься с позиций побатарейно.
— Есть сниматься побатарейно! — ответил Асланов и скрылся за развалинами дома.
Он хорошо понял командира. Тот не спешил с отводом. «И правильно делает, нельзя же уходить без отряда ополчения». Уже на ходу он крикнул:
— Гаркуша, ко мне!
К нему подбежал командир второй батареи.
— Снимайте батарею и — к мосту!
Танковый батальон и артиллерийский дивизион уже были на той стороне реки. Начали переправляться и пехотные подразделения. Бойцы шли не только по понтонному мосту, но и, по узкому деревянному настилу, который на скорую руку был сделан на еле выглядывающих из воды сваях, оставшихся от старого моста. Стучали по настилу конские копыта, скрипели повозки. Под тяжестью людей, лошадей и телег жалобно скрипели и прогибались доски, касаясь холодной, взлохмаченной от порывов ветра-воды.
Капитан Кожин, переправившись на левый берег с группой командиров, стоял и молча всматривался в хмурые лица своих воинов, проходивших мимо него.
Немцы, заметив движение на мосту, усилили огонь.
— Ши-ире ша-аг! Не задерживаться на переправе! — приказал Кожин.
Он то и дело оглядывался назад. Смотрел, не покажется ли Голубь, которому было приказано найти отряд москвичей. Кожин почти был уверен, что Пастухов вместе со своими людьми благополучно переправился на эту сторону. И все же он тревожился за него. Все как-то не клеилось сегодня. Вот потеряли связь с отрядом… По чьему-то несуразному приказу забрали у него танки, даже артиллерию…
Немцы все ближе подходили к переправе. Одна группа автоматчиков даже попыталась сбить с позиций батальон Соколова и с ходу ворваться на мост. Но в это время справа во фланг немецким автоматчикам кинжальным огнем ударили два пулемета. Автоматчики отхлынули назад.
Когда переправа полка уже подходила к концу, с правого берега ушла последняя рота, последний солдат простучал сапогами по настилу моста. Над переправой, описывая в небе светящиеся дуги,
