— Эх ты, чуда-ак. Меня же в партию приняли вчера. Можешь ты понять это или нет?.. — сказал Карасев и снова затянул песню:
Хорошо было шагать Михаилу Карасеву по дороге, покрытой свежим снегом, и хоть несколько минут не думать о немцах, о войне. Так бы вот и шел, и шел он по этой лесной дороге, полной грудью вдыхал свежий, морозный воздух и наслаждался этой тишиной.
Так Карасев со своим напарником дошли до места, приняли дежурство у взрывного аппарата.
Примерно через час после этого немцы выпустили в сторону рокадной дороги несколько снарядов и замолчали.
Начало светать. Карасев тихо переговаривался с Евгением, а сам не спускал глаз с рокадной дороги.
— Что-то больно тихо сегодня… — с неудовольствием вымолвил Михаил. Он не любил тишины на фронте. — Так тихо еще никогда не бывало.
— Даже из автоматов не стреляют, — согласился с ним Хмелев.
— Будто и войны никакой нет.
Прошло еще минут двадцать. И вдруг вдали раздались глухие артиллерийские залпы. Западнее того места, где находился пост Карасева, стали рваться немецкие снаряды.
— Бьют по переднему краю полка…
Но немецкая артиллерия в это утро наносила удар не только по полку Кожина. Весь передний край дивизии Полозова и соседа слева сотрясался от разрывов тяжелых снарядов. Через несколько минут появилась немецкая авиация и стала сбрасывать бомбы.
— Ну, теперь жди атаки, Женя… У них всегда так. Обрабатывают наш передний край снарядами и бомбами, а потом двинут танки и пехоту…
Через полчаса уже ничего невозможно было разобрать. Весь передний край клокотал в огне. Потом снаряды стали рваться в глубине обороны полка.
Подул ветер. Снежинки, как белые мотыльки, сперва медленно, потом все быстрее и быстрее закружились в воздухе. Началась вьюга.
— Опять замело, — с недовольством вымолвил Хмелев.
— А ну, погоди, — прислушиваясь к чему-то, сказал Карасев. — Слышишь?
Хмелев тоже прислушался. Сквозь орудийный гул и завывание вьюги до его слуха донесся шум моторов.
— Танки! — все внимательнее всматриваясь вперед, воскликнул Карасев.
— Давно бы пора им появиться. А то фашисты наседают на нас на танках, а мы…
— Думаешь, наши?
— А чьи же?
— Постой, постой, а почему они оттуда идут? — встревожился Михаил.
— Какая тебе разница, откуда идут? Главное, чтобы у нас были танки.
— Нет, я все-таки побегу вперед, посмотрю. А ты будь начеку.
Карасев, утопая по колено в снегу, побежал навстречу танкам. Метрах в тридцати от дороги Михаил вдруг остановился. На броне переднего танка он увидел солдат в немецких касках.
— Женя, это немцы! — крикнул он и побежал обратно что было силы.
С танка раздался выстрел. Карасев упал в снег, но тут же, преодолевая боль в спине, приподнял голову.
— Подрыва-а-ай!.. Подрывай, Женя… Что же ты?.. — уже умирая, крикнул Карасев.
Хмелев видел танки и слышал слова Карасева, но не прикоснулся к ручке взрывного аппарата. Он не думал сейчас о том, какая страшная беда надвигается на его товарищей, полк, дивизию, армию. Ему казалось, что вместе с этими танками прибыл и Шлейхер. Нет, не один, а сотни, тысячи злых, беспощадных, звероподобных шлейхеров прибыло. Вот-вот они найдут его и расправятся с ним за то, что он ослушался их, не выполнил задания. А если он взорвет фугас и тем самым помешает немцам, то еще больше усугубит свою вину перед ними. Страх убил в нем человека. Он так боялся за свою собственную жизнь, за жизнь своих родителей, что забыл даже о том, что перед ним взрывной аппарат, что стоит ему только повернуть ручку, и танки на время будут остановлены… Да, очень возможно, что он и погиб бы в этом единоборстве, но предотвратил бы катастрофу, спас многих своих товарищей, спас бы свою честь — честь солдата! Нет, Хмелев уже не мог думать об этом. В его голове билась только одна мысль: «Жить… Жить!.. Жить!!»
18
Противник уже два часа атаковал передний край полка. Но атаки были вялыми, нерешительными. Подразделения Кожина без особого труда отражали эти атаки и отбрасывали немцев назад.
— Ничего не понимаю!.. — наблюдая в стереотрубу за отходившими назад гитлеровцами, сказал Петров. — После такой мощной артподготовки и вдруг такая атака…
Александр еще не успел ответить, как в глубине обороны полка раздался сильный взрыв. Командир и начальник штаба с беспокойством посмотрели друг на друга.
— Это на рокадной дороге, — бледнея лицом от страшной догадки, сказал Петров.
Раздался частый, тревожный зуммер телефонного аппарата. Кожин поднял трубку.
— Танки!.. — услышал Александр взволнованный голос Воронова.
— Что-о? Какие танки?! Где?! — переспросил Кожин.
— У нас в тылу… на рокадной дороге. Они уже в трех километрах от штаба полка. Принимаю меры… — снова донеслось до слуха Кожина.
— Понятно. Дивизион Асланова прибыл? Что?! Ладно, я сейчас сам приеду к тебе.
Кожин положил трубку.
— Голубь, коня! — распорядился он. Валерий бросился к выходу. — Сергей Афанасьевич, останешься здесь за меня. Смотри за немцами в оба, а я — к Воронову. У нас в тылу — немецкие танки и пехота на автомашинах!.. — сказал Кожин и шагнул к двери, потом обернулся к Петрову: — Свяжись со штабом дивизии, доложи…
— Асланова!.. Где хозяйство Асланова, я вас спрашиваю?! — склонясь над столом, кричал в трубку Воронов.
В комнату быстро вошел Кожин. Вслед за ним вбежал дежурный по штабу, который несколько минут назад был вызван сюда комиссаром.
Иван Антонович в сердцах швырнул на стол трубку.
— Как сквозь землю провалился этот проклятый дивизион. Командир артполка говорит, что он выехал, а его нет и нет…
— Ничего… Раз выехал, значит, вот-вот будет здесь. Расстояние большое… Откуда прорвались в наш тыл танки?
Иван Антонович коротко доложил о создавшейся обстановке.
Из его слов Кожин уяснил, что немецкие танки внезапно появились со стороны Тарасовки. Первый фугас, который находился от штаба полка на расстоянии пяти километров, почему-то не был взорван. Это и дало возможность гитлеровцам беспрепятственно пройти по тылам полка целых два километра. Второй пост вовремя заметил противника, взорвал большой заряд тола, вывел из строя дорогу и этим на некоторое время задержал прорвавшиеся танки, а также сигнализировал штабу об опасности.
Выслушав Воронова, Кожин сказал:
