латышских стрелков были вынуждены отойти из своих окопов. За ними начали отход и соседние подразделения рабочих отрядов.
Группы отступающих красногвардейцев вскоре оказались уже возле расположения Стального отряда. Блохин тотчас оценил опасность положения и по собственной инициативе приказал красногвардейцам разворачиваться в цепь, задерживая отходящих.
— Третья рота — мартеновцы и прокатчики — вправо! Останавливайте бегунов! Вторая — оба механических и транспортники — влево! Которые партийные — вперед! Ведите за собой народ! — скомандовал он. — Первая рота — пушкари — пока останется в резерве за середкой!
Рабочие Стального отряда, быстро рассыпавшись в цепь, двинулись вперед.
— Довольно пятками сверкать! Подмога подходит! Ни шагу назад! — кричали рабочие отступающим.
Латыши уже оправились от удара и, увлекая других, бросились вперед. Подоспел выдвинутый из резерва Молодежный отряд. Он двигался, развернувшись в цепь.
— Товарищи, за вами Петроград, где остались ваши жены и дети! — звонко кричал Вася Алексеев. — Вперед! Умрем за власть Советов!
Молодежь вместе с бойцами Стального отряда с винтовками наперевес ринулась вперед. Немцы уже успели занять часть окопов. Без единого выстрела цепи красногвардейцев бросились в штыковую атаку. Стремительным натиском они выбили врага из окопов.
Встретив решительное сопротивление, немцы не осмелились на повторные атаки.
С наблюдательного пункта Петров со всевозрастающей тревогой следил за маневрами немцев. Они обходили Нарву с юга, направляясь на Кренгольм. Нетрудно было догадаться, что враг стремился захватить мосты через Нарву и, выйдя на правый берег реки, перерезать железную дорогу на Петроград.
— О чем думает Дыбенко? — сказал Петров Прахову. — Необходимо направить к Кренгольму значительные подкрепления с артиллерией и пулеметами!
Оба они взялись за бинокли и стали следить за движением противника, который был хорошо виден с чердака высокого дома, где находился их командный пункт.
— Надо обо всем немедленно сообщить в отряд Дыбенко, — решил Прахов. — Скачи к Блохину и позвони по телефону. Видать, просмотрел Парений.
Блохина Петров нашел в просторном блиндаже, во второй линии окопов. При свете керосиновой лампы Блохин, разглядывая карту, строил различные предположения о дальнейшем ходе боевых операций. Рядом сидел Орехов, который был переведен помощником командира в Молодежный отряд, но старался почаще бывать в Стальном отряде, около Сани. В углу находилось несколько полевых телефонов. Около них суетилась Саня со своими помощниками — Самохиным и Деминым.
После гибели Онуприенко они так же, как и Саня, все еще не могли забыть своего друга и учителя. Саня заставляла их многократно рассказывать о всех подробностях героической гибели Андрея. Парни сначала относились к девушке недоброжелательно, памятуя ее прохладное отношение к их любимцу, но вскоре они поняли, что Саня горячо и искренне любила Андрея и только из девичьей застенчивости не выказывала своих чувств к нему. И Демин с Самохиным резко изменили свое отношение к Сане. Девушка по возрасту была чуть старше парней, и они молчаливо признали ее превосходство над собой — ведь ее любил сам Андрей, ставший для них идеалом.
С разрешения Блохина оба друга перешли в команду связистов, чтобы быть поближе к Сане в боевой обстановке. Саня благосклонно отнеслась к их желанию стать телефонистами и принялась обучать их несложному делу проводки телефонной линии в полевых условиях, научила, как сращивать порванный провод и как включаться в телефонную линию, идя для проверки по проводу. Демин и Самохин стали верными и надежными помощниками Сани в ее работе.
Сообщение Петрова о продвижении немцев в обход Нарвы было для Блохина неожиданным. Он попробовал связаться с Дыбенко, но телефон не действовал. Саня направила по линии Демина.
— Пойду к себе в Молодежный, — вскочил с нар Орехов. — Попробую оттуда сообщить обо всем Дыбенко. Все новости буду передавать через посыльного. Это надежнее, чем по телефону. Есть у нас такой парнишка из местных, нарвских, — Витька. Пристал к нам со вчерашнего дня. Он тут на Нарве знает все ходы и выходы…
— Немецкий самолет летает над нами и кидает разноцветные ракеты, — сообщил Самохин.
— Значит, жди артиллерийского обстрела, — сумрачно заметил Блохин. — Если через четверть часа не будет вестей от Орехова, я попрошу тебя, товарищ Петров, съезди сам к Дыбенко. Он находится на вокзале, а ты верхом мигом доберешься до него. Саня, дай Фесина! Пусть расскажет, что у него происходит.
— «Тюльпан»! «Тюльпан»! — закричала в трубку девушка. — Говорит «Гвоздика». Петра Митрофановича к телефону… Требует товарищ Блохин. Да слушай ты, дурацкая башка! К телефону, а не сюда. Передай ему трубку!
— Моментом чтобы был у телефона! — прикрикнул Блохин.
Прошло несколько минут.
— Где он там запропастился, черт полосатый?! — нервничал Блохин. — Хоть сам по окопам бегай, иначе никогда не узнаешь, что где происходит!
— Фесин у телефона, — доложила девушка, передавая командиру трубку.
— Доложи обстановку, — коротко приказал Блохин.
Фесин довольно длинно и малопонятно начал рассказывать, что немец хотя и сидит тихо, но, видно, собирается «делать шкоду», с артиллерии не бьет, но из пулемета строчит даже по отдельным людям.
— Видишь, тебя обходят немцы? — справился Блохин.
— Никто меня не обходит! Только Прахов стреляет куда-то влево, а там никого нет…
— Мозгов у тебя в башке нет! — разозлился командир. — Немедленно вышли разведку влево, пусть следят за немцами, — распорядился Блохин.
Загудел телефон.
— Дыбенко?! — обрадованно воскликнул инженер.
— Нет, Прахов! — разочаровала его Саня.
Комиссар отряда сообщил, что у Кренгольма на переправе через Нарву идет ожесточенный бой.
— Скачи что есть духу к Дыбенко и обо всем доложи! — приказал Блохин Петрову.
Инженер торопливо вышел из блиндажа. Где-то высоко в небе кружили несколько немецких самолетов. Далеко разносился равномерный клекот их моторов.
Вскоре немецкие батареи открыли огонь по окопам и по городу. Сотни шрапнелей и снарядов одновременно обрушились на передний край обороны, на город. В нескольких местах сразу возникли пожары. По дорогам и улочкам Нарвы заметались люди, сани, повозки. А над ними в воздухе то и дело возникали белые комочки шрапнельных разрывов. Население бросилось к вокзалу и к мосту через Нарву, торопясь скорее покинуть горящий город.
Петров с ординарцем с трудом добрался до привокзальной площади, которая оказалась забитой беженцами, обозами, артиллерийскими парками, подводами с ранеными. Оставив лошадь с ординарцем, инженер побежал к эшелону Дыбенко.
В вагоне он нашел одного Парского.
— Мы сейчас уезжаем в Ямбург. Положение в Нарве безнадежно, — теребя бородку, спокойно проговорил военспец. — Надо торопиться с отъездом отсюда, пока немец не перерезал путь на Петроград. Рекомендую вам ретироваться в сторону Нарвы…
— Где Дыбенко и Лебедева? — перебил инженер.
— Не знаю, не знаю, — развел руками Парский. — Они уехали с утра и пропали. Я остался один, за все отвечаю, а помочь никому и ничем не могу.
— Необходимо все резервы бросить на левый фланг и задержать немцев у Кренгольма, — подсказал Петров.
— А вы думаете, что я не знаю, куда следует направить резервы? — вдруг вспыхнул Парский. — Меня не надо учить. Резервов-то нет! Товарищ Дыбенко сам их отправил неизвестно куда. А сейчас они нам очень нужны. Нельзя с немцами воевать на фуфу. Они — противник серьезный. Одних разговоров о непобедимости революции мало. Нужны реальные силы!
