Моя скромная по своей природе натура, ну, никак не могла позволить себе такой фамильярности. Я лишь крепко пожал протянутую руку ротного-2, кратко сказав:
— Здравствуй!
Но хозяин канцелярии-кабинета, несмотря на свой служебный рост, все ещё продолжал оставаться тем самым Димой Лимоновым, с которым мы когда-то поочерёдно заступали начальниками караула.
И он не скрывал своей приветливой улыбки:
— О-о, какие люди вернулись в наш батальон! В первую роту?
— Ну, а куда же ещё! — засмеялся Александр Иванович. — Он всю жизнь был в первой роте.
— Вот, пришли пригласить офицеров второй роты, чтобы отметить моё повторное вливание в третий батальон, — выдал я цель нашего визита. — Народу будет не так много…
— Созываем только старых знакомых из числа командиров групп и рот, — уточнил Пуданов. — Сбор через час в командирской палатке Денисова.
Лимонов по старой привычке потёр свой затылок и принял положительное решение:
— Ну, договорились. Сейчас вот допишу рапортину о последних боевых… И будем у вас.
После оповещения тире приглашения всех, кого и следовало пригласить, мы с ротным возвратились в родное подразделение, чтобы в лишний раз проверить состояние порядка и дисциплины во вверенных нам войсках… Ведь добросовестный командир лишь тогда может оставить на какое-то время своих подчинённых, когда лично убедится в том, что его бойцы заняты хоть каким-то незапрещённым уставами делом и следовательно его отсутствие не подорвёт боеготовность нашей армии.
Через пятнадцать минут я заглянул в палатку своей группы, где мой бывший земляк вроде бы готовил наш праздничный ужин. Именно это обстоятельство и требовало ещё б
Ещё днём я заранее сходил на продсклад, где и попросил своего старого знакомого прапорщика Лёню предоставить мне для дальнейшего уничтожения на военно-торжественном вечере пару буханок хлеба, несколько килограмм картофеля, три-четыре банки мясных консервов и небольшой кусочек военного комбижира под названием «прощай, желудок». Хозяин продсклада вошёл в моё положение и предоставил мне всё необходимое, причём с некоторым излишком. Он снабдил меня на одну тушёнку больше и выдал мне дополнительно гуманитарные соленья. К моему огорчению, прапорщик Лёня после своего бесхитростно проявленного великодушия вежливо отказался от приглашения присутствовать на банкете, сославшись на какие-то неотложные дела. Мы ещё поболтали минут с пять, пока дневальный укладывал провиант в вещевой мешок, после чего я попрощался с Леонидом и уже в роте позвал к себе бывшего жителя Ферганской долины, который не отказал мне в просьбе чуточку подсобить в столь ответственном мероприятии.
А теперь моё появление в палатке группы оказалось как нельзя кстати. На жарко пылающей буржуйке находился небольшой ничем не накрытый стальной противень, в котором подвергалась мучениям картошка. Её нижние слои уже начали подгорать, тогда как верхние картофельные кружки продолжали оставаться в своём первозданном, почти сыром виде.
— Антонов! — крикнул я в глубину палатки, воткнул ложку обратно и дождался прибытия бойца. — Слушай, ты мне лучше прямо скажи… если не хочешь заниматься картошкой, то я и сам смогу довести её до нужной кондиции… Мне это не трудно… А ты иди и играй в свои карты дальше…
— Да нет, товарищ старший лейтенант, я только на минуту отошёл. — ответил солдат. — Я её дожарю…
В голосе и поведении Антонова чувствовалась какая-то неестественность и скованность. В присутствии остальных дембелей он сейчас выглядел в роли молодого, которого припахал старший по званию. Понимая это, я всё же постарался уладить натянутую ситуацию.
— Семён! — громко сказал я и опять начал скоблить ложкой по дну железной посудины, отдирая подгоревшие картофельные кружки. — Я считаю тебя самым толковым разведчиком первой группы и именно поэтому попросил тебя помочь мне приготовить закуску для командиров. Сегодня вечером я проставляюсь и не могу разрываться на два фронта: здесь жарить картошку, а там накрывать стол. Понимаешь? Ты только не думай, что я запряг тебя как зелёного душару… Такое важное поручение можно доверить только самому надёжному подчинённому, тем более земляку. Усёк?
На мой взгляд скрытый конфликт был окончательно урегулирован. Внештатный повар подтвердил, что проблем нет и блюдо он доведёт до нужного, То есть вполне съедобного состояния: будет постоянно переворачивать картофельные пласты, а через десять минут добавит пять банок тушёнки.
— Отлично! — сказал я и посмотрел на часы. — Минут через тридцать — тридцать пять поднесешь картошку в командирскую палатку третьей роты, хорошо? Буду ждать тебя там.
Я забежал в наш вагончик, чтобы достать из сумки привезённую с собой водку и быстрым шагом пошёл к месту сбора. Там пока что находился лишь майор Пуданов, который увлечённо смотрел телевизор. Времени у меня было достаточно и я один успел нарезать хлеба, нашинковать лука, расставить посуду и вскрыть трёхлитровые баллоны с бледнозелёными помидорами да огурцами. Перед самым приходом гостей прибыло и основное горячее блюдо.
К моему большому огорчению рядовой Антонов возложенных на него надежд не оправдал: картошка оказалась подгорелой и местами сыроватой, тушёнка «ужарилась» до неприлично малой концентрации и было ясно, что для наших командирских нужд в ход пошли далеко не все пять банок. Чертыхаясь и ворча в пол-голоса, я принялся быстро перемешивать содержимое противня прямо на крышке раскалённой печки, после чего накрыл его чистым алюминиевым подносом, чтобы самое распространённое в армии жаркое не остыло, а действительно дошло до полной готовности.
Но уже собравшиеся командиры ещё сходу решили «для сугрева и с морозца» дерябнуть по пятьдесят грамм огненной жидкости да под соления от благотворительных спонсоров… По этому на мои временные неудачи, как на серьёзные обстоятельства, никто внимания почти не обращал, чему я был только рад, так как за эти несколько минут картошка с тушёнкой становились всё более съедобными…
Наконец-то все расселись за небольшим столиком и по праву старого ветерана капитан Лимонов поднял первый тост.
— Ну, я предлагаю выпить за уже второе появление или возвращение в наш батальон старого-нового командира первой группы первой роты… Чтобы у тебя всё было нормально! И по службе в батальоне, и на боевых выходах!..
Покраснев от такого внимания к своей застенчивой персоне, я пробормотал «Спасибо» и чокнулся со всеми командирами.
Перед тем как выпить свою «дозу алкоголя», я ещё раз оглядел «поляну», оценивая все её положительные и отрицательные стороны. На середине стола размещался противень с жареной картошкой и мясом, источавшие соблазнительные ароматы в месте с подгоревшим запахом. В пластмассовых голубеньких тарелках розовели внутренним содержимым бледно зелёные помидоры, высокой пирамидкой возвышались огуречные кружки и дразняще белел мелко нарезанный репчатый лук, посыпанный крупной солью. Тут же находилась поллитровая баночка с домашней аджикой моего собственного приготовления которой густо намазывались хлебные ломти.
Угощение было скромным, но вполне соответствовавшим окружающей обстановке. Присутствующие после употребления «огненной воды» как по команде дружно заработали ложками и на несколько минут в палатке воцарилась относительная тишина…
— Между первой и второй… — С выражением произнёс штатный тамада Николай Васильевич.-… пуля не должна успеть пролететь!
Затем был второй тост, за всех присутствующих, и третий — за погибших…
Потом провозгласили четвёртый, чтоб за нас не пили третий и вот тут опять, как положено, офицеров потянуло поговорить о службе… Естественно, что всех интересовали недавние пертурбации среди командного состава родной 22-рой ОБРСпН спецназа…
— А что… Это правда Бреста и Хрюшу убрали из бригады? — спросил один из ротных.
— Угу, — ответил я, с наслаждением втягивая в себя после водки содержимое мариновонного помидора. — Уже даже приказ был об их снятии… Сейчас ждут нового бригадира, а с ним ещё и нового Партайгеноссе.
За несколько дней до моего убытия в Ханкалу с должности командира бригады устало слетел чересчур
