В это важное здание Смирнов и Алик проникли без пропуска: от самых входных дверей их уважительно сопровождал молодой предупредительно вежливый помощник Грекова.
Поднялись каким-то особым лифтом и прошли в отдельную коридорную загогулину, в которой находился кабинет Грекова.
Все-таки жидковат современный интерьер: светлое дерево, долженствующее придавать помещению легкость и праздничность, выглядело как покрашенная картонка, которой поспешно и на короткий срок перегородили необъятный нежилой сарай.
Греков, ожидая их в приемной, вяло перебрехивался с хорошенькой секретаршей.
— Ну, здравствуйте, — сказал он, обнял Алика и Смирнова за плечи и повел их в кабинет.
Как был одет Владлен Греков! Светлый, почти белый костюм, ярко-голубая крахмальная рубашка без галстука, голубой замши легчайшие мокасины — все, как влитое, сидело на ладном, ловком теле. Греков за свой стол не сел. Все трое устроились в углу на креслах, у журнального столика.
— Так что же у вас там, братцы мои, произошло?
Братцы рассказали, что произошло. Точнее, один братец — Смирнов.
— Да… Как говорится, формально — прав, а по сути — издевательство. Особенно эти угрозы насчет двадцати четырех часов. — Греков встал с кресла, подошел к столу, сказал в селектор секретарше: — Светочка, с Ларионовым соедини… Если он, конечно, на работе.
Ларионов на работе был.
— Греков. Ты что ж, Сергей Валентинович, заслуженных людей обижаешь?.. Я Смирнова, Смирнова имею в виду… Так ведь боевой конь при звуке трубы… Понимаю тебя, понимаю… Но эти твои угрозы… Учти, мы в обиду наших ветеранов никому и никогда не дадим… Он не будет… — Греков ладонью прикрыл микрофон и спросил у Смирнова: — Саня, не будешь?
— Буду, — голосом из подземелья отозвался Смирнов. Греков захохотал. Отхохотался, снял ладошку с микрофона и сказал:
— Он больше не будет. У меня все.
Греков вернулся к журнальному столику, завалился в кресло:
— Я его не оправдываю, братцы, но его понять можно. Теперь страшнее зверя, чем прокурорский надзор, нет. — Греков был строг, но справедлив в оценках. Оценив все, решил покончить с делами: — В общем, Саня, живи спокойно и спокойно действуй, но действуй в рамках дозволенного. Договорились?
— Я всегда стараюсь действовать в дозволенных рамках, — противным голосом начал Смирнов, но Греков, прерывая, положил руку на его плечо:
— Ну, ну, не ершись, Саня. Я сказал, все будет в порядке, значит, все будет в порядке. По чашечке кофе? Света живо сварганит.
— Нас Роман в машине ждет, — подал голос Алик.
— То-то я смотрю: третьего мушкетера не хватает. Что ж с вами не зашел?
— Счел неудобным, Влад.
— Вот, вот, так и живем! — Греков возмущенно переменил позу: была правая нога перекинута на левую, теперь левую перекинул на правую. — Дела, спешка, суета и условности, условности табели о рангах. Поэтому теряем старые дружеские связи, видимся друг с другом только по необходимости. Когда мы с тобой, Алик, последний раз по-человечески поговорить смогли? У тебя на остоженском новоселье. Это ж года полтора тому назад. Я не ошибаюсь?
— В апреле прошлого года, — уточнил Алик.
— Ребятки, — осенило Грекова, — приезжайте ко мне на дачу в это воскресенье. Старое вспомним, посидим как следует. У меня дача на водохранилище. Да ты же, Алька, у меня там был! Я сейчас один, семья на Рижском взморье…
— Был. Три года тому назад. Спасибо за приглашение. Постараемся. Алик поднялся.
Встал и Смирнов. Греков провожал их до дверей. И у дверей его осенило второй раз:
— А что, Саня, может, вернешься на преподавательскую работу. Дурацкие и подлые наветы за Азию давно отметены. Твои же опыт, хватка, принципиальность — бесценны и очень нужны сегодня, именно сегодня. Ну, как ты, Саня?
— Я подумаю, — вежливо ответил Смирнов.
— Что ж, это твое право, — сказал Греков и сердечно пожал им руки.
В сопровождении помощника они спустились вниз.
— Ну что там? — полюбопытствовал Казарян, когда Смирнов и Алик подошли к машине, не дотерпев, пока они обоснуются в салоне. Но они не спеша устраивались, и только после этого Алик загадочно заявил:
— Нет, начальники — не чета нам, начальники — великие люди. Непримиримо конфликтующие стороны остались при своих и в то же время почему-то довольны донельзя. Если б начальников не было, все рухнуло бы в ожесточенной борьбе.
— Ты конкретно о деле можешь говорить? — рассердился Казарян.
— Могу. Во всяком случае, в ближайшее время Саньку из Москвы не вышлют.
— С паршивой овцы хоть файф-о-клок, — удовлетворенно заметил Казарян. — Куда теперь, солдаты невидимого фронта?
— Подкинь меня в редакцию, — попросил Алик. — А сами решайте, чем вечер занять.
Доставили Алика на Пушкинскую.
— Я дома буду к двенадцати, — сказал он, вылезая. — Ты доставь Саньку к этому времени.
Казарян позвонил, и они поехали за Галочкой. Влетев на переднее сиденье, она сообщила:
— Вас, Роман Суренович, на студии обыскались. Актив какой-то, на котором вы должны были выступать.
— Не до активов мне сейчас, — сказал Казарян и вдруг обиделся: — И вообще я в простое, что хочу, то и делаю. Могут не беспокоиться!
— А они уже не беспокоятся. Побеспокоились, побеспокоились и успокоились.
— Вот и слава богу, — удовлетворился Казарян.
— Что физик? — бестактно спросил Смирнов, чтобы влезть в беседу.
— А что физик? — беспечно сказала Галочка. — В связи с какой-то научной победой в лаборатории спирту нажрались, и он пришел домой в полных кусках. Сейчас спит.
— Хорошо физикам, — позавидовал Смирнов.
— Чем займем вечерок? — спросил Казарян. — Думай, Галка.
— Кататься. Хочу кататься. Чтобы из Москвы уехать, чтобы скорость, чтобы ветер. Одурела от жары, от каменных зданий.
— В Загорск давай, — предложил Смирнов. — И церкви посмотрим, и трасса отличная.
— Не надоела тебе эта дорожка? — ехидно осведомился Казарян.
— Да иди ты…
— Только чур, после Окружной я за рулем! — хищно потребовала Галочка.
— Ехать так ехать! — Казарян решительно развернулся, и они понеслись привычным путем.
Поселки, перелески, мосты. И ветер, желанный ветер. С ходу приступом взяли пригородную горку и ворвались в Загорск.
С непривычки слегка обалдели от смены темпа, когда, припарковав машину, они вышли на волю у монастыря. Неторопливо передвигались по горбатым улицам прохожие, почтительно молчаливы были иностранные туристы, дисциплинированным ручейком вливаясь в 'Икарус', целеустремленно, но благолепно ходили монашки по своим божеским делам.
— Одессуе — природа, богом благословенная, ошуе — храмы рукотворные. Лепо, — перешел на церковнославянский Казарян.
В умиротворении походили по монастырю, а когда стало смеркаться около десяти — заторопились: хотели успеть поужинать в 'Сказке'.
— Осоловела от еды. Дремать буду, — решила Галочка и уступила руль Казаряну. Казарян вел машину без Галочкиного взвинченного азарта, уверенно, плавно, но на той же скорости. Казарян, не отрывая взгляда от дороги, одной рукой включил приемник и попал на 'Рапсодию в голубом' Гершвина. Галочка с закрытыми глазами тихонько и удачно начала подмурлыкивать. Стало совсем хорошо, дальше некуда.
