— Изящная какая вещь!
— Слава богу, что эта изящная вещь не соединилась с темечком уважаемого Александра Ивановича Смирнова, — заметил Казарян.
— Да, об этом я как-то не подумал. Но все равно — прикладистая штучка. — Алик вскочил и замахнулся дубинкой на Казаряна. — Ну, держись!
Казарян присел от неожиданности, но тут же выпрямился и, злясь на себя, все презрение вылил на Алика:
— Дурак ты, боцман, и шутки твои дурацкие.
— Ничего, паренек, это оперативнику пугаться не положено, а кинорежиссеру — можно! — успокоил его Алик — и Смирнову: — Саша, подари ее мне.
— Она и так твоя, в твоей квартире найдена.
Потом обедали на маленькой террасе. И опять было хорошо, даже замечательно. Попивая 'Эчмиадзинское', вспоминали былое. В связи с истечением срока давности мужская часть позволяла себе воспоминания несколько двусмысленные. Варвара великодушно посмеивалась, а Галочка смущалась, застенчиво прыская. Роль у нее сегодня такая была пай-девочки.
Часов в шесть налетчики стали собираться домой. Собрались и потянулись к машине, и тут Алик умильно заканючил:
— Варь, можно я с ними поеду?
— Тебе же завтра на телевидение только во второй половине дня! возмутилась Варвара. — Мне, ты думаешь, здесь одной очень интересно?
— Ну, ты пойми, мне на записи нужно быть свеженьким, как огурчик! Какой я после рейсовых автобусов буду?! Я же старый, Варвара! — завыл Алик.
— А твой автомобиль где? — поинтересовался Смирнов.
— Он его Нюшке отдал, — объяснила положение дел Варвара.
— Так Нюшка в отпуске!
— А ему лень! Ему все лень. На стоянку съездить, машину водить… Варвара махнула рукой и отправилась к заревевшей вдруг Ксюше, которая, видимо, не хотела, чтобы уезжали эти беспрерывно и громко говорящие люди.
— Варь, ну как? — опять заныл Алик.
— Да убирайся ты с глаз моих долой! — решила Варвара.
Алик кинулся в помещение — переодеваться.
Только помахав ручкой через заднее стекло уплывающему назад забору, за которым, провожая их, стояли Варвара и Ксюшка, он вздохнул освобожденно:
— Ну, все!
— Трусливый раб, замыслил я побег, — как всегда, цитатой оценил происходящее Казарян, сидевший рядом с шофером Галочкой. — К соньке тянет… — признался он, зевнув.
— Так вы поспите! — предложила Галочка. — Пока в придорожные кусты не тянет.
— Сейчас заснем, — пообещал Смирнов. — Алька, пока Нюшка в отъезде, дай мне машину, а? А то надоело на кривой ноге пешком передвигаться.
— У тебя права с собой?
— У меня всегда все документы с собой, — нравоучительно ответил Смирнов.
— Раз ты у нас такой молодец, завтра обязательно на тебя доверенность оформим, — пообещал Алик.
— Мешаете спать, пацаны, — глухо проворчал с переднего сиденья Казарян. Галочка успокаивающе запела:
— Спи, моя радость, усни…
Они и заснули.
Галочка заблудилась в обильно разветвляющихся солидных военных дорогах и выбралась на Ярославское шоссе аж почти у Загорска. Выбралась и наддала.
— Где мы? — хрипло осведомился проснувшийся от перемены скорости Смирнов.
— У Загорска, — раздраженно ответила Галочка.
— Мы что, в Ярославль помчались?
— Да заблудилась я немного, Александр Иванович, — призналась Галочка. — Теперь наверстываю.
— А, ну тогда давай, — Смирнов опять пристроился поспать, но уже не спалось. Стал смотреть. Первый по-настоящему европейский бан при Москве, и поэтому Галочка без напряжения держала сто двадцать-сто тридцать. Без напряжения и с острым удовольствием. Мчались назад неразличимые леса, как забор выстраивались километровые столбы, жалобно-однообразно звенел рассекаемый воздух. Проскочили мост — поворот на Пушкино, и Смирнов попросил:
— Сейчас бабы местные с цветами будут. Ты останови, Галина.
Бабы были всякие: с огурцами, с помидорами и с цветами, конечно. Галина остановила. Смирнов долго прицеливался, долго приценивался. У интеллигентной старушки купил букет роз и вернулся на свое место.
— Тебе, Галина. За храбрость.
— Спасибо. — Галочка взяла букет, наклонилась к розово-алым цветам, вдохнула их запах. Еще раз сказала: — Спасибо, Александр Иванович, вы настоящий рыцарь!
— Мы когда-нибудь поедем?! — подал недовольный голос Казарян, и Алик, тоже проснувшийся, подал голос:
— И орут, и орут!
— Эх вы, представители творческой интеллигенции! — огорчилась за всю творческую интеллигенцию Галочка и сказала уже одному Казаряну: — Раз до рыцаря не доросли, оставайтесь пажом. Будете букет держать.
Казарян взял букет и от растерянности понюхал. Поехали.
К Москве их снова убаюкало. Не спал один Смирнов. Путепровод у Северянина, ВДНХ, Рижский вокзал. У перекрестка проспекта Мира с Садовым встали вслед за троллейбусом. И, как открылся зеленый, Галочка, привыкшая за долгий день ехать по прямой, рванула вслед за муниципальным транспортом. Прямо на Сретенку, улицу с односторонним встречным движением. Неизвестно от чего, скорее всего от интуитивного ужаса, первым проснулся Казарян и взревел:
— Куда, куда?!!
Но было поздно — они ехали по Сретенке.
— Быстро, Галочка, направо, в переулок, — приказал Смирнов, и они покатились вниз. — Теперь еще раз направо и во двор. Стоп. Ты молодец, Галочка.
Казаряновская 'восьмерка' стояла с выключенным мотором. Милицейских свистков не было слышно.
— Такой уж молодец, что прямо деваться некуда! — уже успокоенный Казарян сказал это всего лишь с легкой укоризной. Смирнов хлопнул его сзади по плечу:
— Дурашка, она гениально отрубила хвост!
— А был? — быстро спросил Казарян.
— На Ярославском ждали. У поворота на Алькину дачу. Оттуда и повели.
— Ребята, вы о чем? — спросил окончательно проснувшийся Алик.
— О том, дорогой товарищ Спиридонов, — ответил Смирнов, — что игроки той команды знают, где находится твоя дача. Поэтому и хвостом за нами не последовали в безмашинные места. Откуда знают — вот вопрос.
— Ничего не понял, — признался Алик.
— После поймешь, — прекратил Алькину болтовню Казарян. — Саня, зачем им так пристально за тобой следить?
— Контакты контролируют. А у меня сегодня никаких контактов. Галочка, вези нас домой.
Осторожно, еще опасаясь милиции, выехали на бульвары. Неторопливо доехали до Алькиного дома. Вылезли все — прощаться.
