неделю после того, как театр на Дубровке взяли российские десантники, в Ачхой-Мартане взлетел на воздух дом шестидесятидвухлетней Зуры Гишлуркаевой. Около трех часов ночи в дом ворвались русские и спросили, где мужчины. Когда женщина ответила, что они зарабатывают деньги в России, десантники забрали двух женщин и двух мальчиков - десяти месяцев и четырех лет - и увезли на грузовиках за несколько километров от Ачхой-Мартана. По дороге Зура Гишлуркаева услыхала два мощных взрыва. Оказалось, что взрывы были настолько сильными, что не только сравняли с землей ее дом, но и снесли крыши и повыбивали окна в соседних домах в радиусе нескольких сотен метров. Это была месть русских за Дубровку, месть в ближневосточном стиле.
Беседуя с бывшими заложниками, я расспрашивал обо всех подробностях, касающихся террористов. Я пытался таким образом «оживить» известные по списку имена, собрать воедино мозаику кружащих по Чечне историй. Удалось мне это сделать как раз только в отношении Асет Гишлуркаевой, которую другие члены отряда называли Асей. С ней контактировала учительница Виктория Кругликова. Ася дежурила в партере с правой стороны, рядом с выходом. Кругликова запомнила, что женщина упоминала об оставленном в Чечне сыночке, которому не было и года. Почти не вызывает сомнений, что десятимесячный мальчик, выброшенный ночью российским спецназом из дома, - сын Асет. Судя по возрасту, родился он где- то в декабре 2001 года.
Сестра Кругликовой, Ирина Фадеева, сказала даже в какой-то момент, что, если они выживут в теракте, а с Асей что-нибудь случится, она поедет в Чечню и возьмет мальчика на воспитание. К контактам Аси Гишлуркаевой и Виктории Кругликовой я еще вернусь позднее.
Дискуссии по поводу того, были ли члены террористической группы готовы на смерть и хотели ли они взорвать себя, шли во время оккупации театра, после финала драмы и не стихают до сих пор. Террористы якобы сказали Анне Политковской, что, даже если власти выполнят их требования и все заложники будут освобождены, они добровольно не уйдут, будут сражаться внутри театра и погибнут. Но постараются при этом убить как можно больше русских.
Многие заложники, наблюдая за террористами, пришли к выводу, что на смерть были готовы только женщины, в отличие от мужчин. Они догадывались, что у мужчин был какой-то план побега, а вот женщины были полны решимости взорваться.
- В собранных мной материалах, есть детали, свидетельствующие о том, что только одна из женщин, о которых я писала, была готова идти на смерть, - возражает Шерматова. - Остальные вовсе не собирались умирать, то есть они считали, что смогут сбежать и спастись, как в Буденновске и Кизляре.
Глава 7
Практически сразу после «программного» выступления Бараева Ясир спросил, вероятно по-арабски и по-турецки, есть ли в зале мусульмане. Бараев, уже по-русски, добавил: «А грузины есть?», а стоящий рядом с ним Ясир весело крикнул: «И другие иностранцы!»
Террористы неоднократно повторяли, что собираются выпустить всех граждан стран, с которым они не воюют, всех, кроме русских. Они намеривались выдавать иностранцев лично послам тех стран, гражданами которых были заложники. Хотели воспользоваться случаем и объяснить дипломатам, какую жестокую войну ведут в их республике россияне. Планировали таким образом попросить поддержки и помощи в прекращении военных действий. А выпущенные заложники должны были рассказывать, как гуманно с ними обходились захватчики. Наверняка, журналисты во всем мире рвались бы заполучить такое интервью.
Среди иностранцев оказалось много этнических русских с украинскими, казахскими или белорусскими паспортами. Чеченцам это не мешало - формально это были люди, никоим образом не связанные с российским правительством, против которого они воевали. Таких тоже планировали отпустить в первую очередь. Чтобы отделить иностранцев от россиян, террористы устроили проверку паспортов.
Документы иностранцев проверял один из главных помощников Бараева, Абу Бакар - высокий, крепкий и очень спокойный. Именно это излучаемое им спокойствие убеждало, что террорист - человек опытный, уверенный в себе и своих силах.
Абу Бакар стоял в проходе перед сценой, а каждый иностранец должен был подойти к нему и показать паспорт. Тех, кто прошел проверку документов, террористы сажали в последние ряды зрительного зала, под балкон, поэтому позже появились слухи, что чеченцы освободили мусульман и иностранцев - ведь сидящие на балконе заложники не могли видеть, что с ними сделали. На самом же деле практически все зрители-иностранцы были освобождены, как и остальные заложники, только во время штурма спецподразделений. Они полностью разделили участь остальных зрителей - из семидесяти пяти человек, усаженных в «сектор для зарубежных гостей», погибло восемь.
Среди русских, которых планировали отпустить раньше других, оказалась и Ирина Филиппова - гражданка России, удачно сыгравшая канадку.
Филиппова преподает в известной школе английского языка English First, точнее, в ее московском филиале. По-английски говорит в совершенстве. В тот вечер, несмотря на занятость, выбралась на спектакль в театр на Дубровке, в обществе своего друга Веселина Неткова, болгарина, несколько лет уже живущего в Канаде.
- Веселин тихонько спросил меня, правильно ли будет, если он признается, что он иностранец, - рассказывает Ирина Филиппова, худенькая блондинка около тридцати. - Немного поколебавшись, встал и подошел к Абу Бакару. Тот покивал головой, изучив паспорт. Веселин вернулся ко мне, в шестнадцатый ряд, сказав им, что ему надо забрать вещи. И не успела я и слова вымолвить, как он схватил меня за руку и потащил к этому чеченцу. Встал перед Абу Бакаром и говорит: «Это моя жена, канадка, она не говорит по- русски». А я думаю - Боже, во что он нас впутывает, какая-нибудь мелочь может меня выдать, даже православный крестик, который я ношу на шее. Только потом вспомнила, что крестик остался дома. Никогда я его не снимала, а тут в душе оставила. «А где ее паспорт?» - спрашивает Абу Бакар. «А паспорт в милиции, ей же нужно было зарегистрировать пребывание, это занимает несколько дней», - не задумываясь, заявляет Веселин. Тут вдруг возникли проблемы, - говорит Ирина. -Подошел еще один партизан, видимо заинтригованный долгой дискуссией, и я поняла, что они сейчас устроят целый консилиум. Спрашиваю по-английски у Веселина: «Что происходит, чего хотят эти люди?» И тогда они нас пропустили, - она триумфально улыбается. - Посадили в предпоследний ряд.
Все говорило о том, что их в ближайшие часы выпустят, но конечно не ночью. Террористы явно опасались темноты.
- Один из них так и сказал: «Будем вас выпускать на рассвете, когда станет светло, - говорит Филиппова. - Иначе российские спецслужбы вас расстреляют, а свалят на нас». И началась дискуссия, когда в Москве в конце октября рассветает. Мы решили, что в девять. Абу Бакар согласился: «Ладно, пусть будет в девять».
Несмотря на предоставлявшийся шанс освобождения, не все зрители с зарубежными паспортами решились прибегнуть к этому способу. Были и такие, которые боялись какого-то подвоха со стороны террористов.
- Не все признались, потому что не верили им, - говорит Филиппова. - Никто не знал, зачем они отбирают иностранцев. Я тоже не верила, что нас выпустят. Это же была такая смачная наживка для мировой прессы. Если бы они выпустили иностранцев, никого бы уже не интересовало, как русские разрешат проблему и как будут потом объясняться.
Но для некоторых предъявление зарубежного паспорта означало бы еще и разлуку с близкими.
- В какой-то момент я сел рядом с двумя нашими оркестрантами, - рассказывает Васильев. - Евгений Кочет - гражданин Украины, и его жена Александра - россиянка. Женщина всеми способами пыталась убедить его показать паспорт, могли бы его выпустить. Она прямо-таки гнала его на свободу. А он не хотел уходить. Эта драма разыгралась на моих глазах. Позднее, во время штурма, Женя Кочет погиб. А с другой стороны от меня, - продолжает Васильев, - сидела английская семья - муж, жена и взрослый сын. Пожилого мужчину передергивали конвульсии. Я утешал его как мог. Кажется, он был серьезно болен. И в конце концов его, как больного, освободили. Он встал и вышел, даже не оглянувшись на семью.
