Сам он не в силах оторваться от жарких губ, следовал за ней как на привязи, каким-то образом переставляя ноги и поднимаясь по ступеням. Его руки не отрывались от оголенного участка ее спины, стремясь спуститься ниже, забраться под ткань, обтягивающую бедра, чтобы сжать округлые полушария ягодиц, что так откровенно терлись о его пах на танцполе.
Дверь в квартиру они снесли, не разжимая объятий. Как он открыл ее, Руслан не знал, да и неважно это было. Замок еще не щелкнул, закрываясь, а он уже стягивал с нее ненавистное платье. Девушка изогнулась, помогая ему, но тут же с игривым смехом отпрыгнула, не давая схватить себя. Ее ладошки прошлись по плавным изгибам бедер, скользнули по бокам, медленно устремляясь к груди, и Руслан, зарычав, рванулся вперед.
Обхватив руками талию, он приподнял ее, собираясь впиться в губы, а она обхватила его бедра ногами и подставила шею. Мужчина возражать не стал, захлебываясь в аромате страсти и желания, что исходили от нее. Тамара извивалась в его руках, подставляя все новые участки кожи для ласки, и он сходил с ума от необходимости оказаться в ней. Дать, что она хотела, и получить то, что требовало его собственное тело.
Они достигли лишь столика в зале, на котором медленное продвижение к дивану прекратилось. Мара добралась до пояса его брюк, и последние связные мысли покинули Руслана. Едва жаждущая плоть оказалась на свободе, он устремился в объятья ее лона, уже не в силах держать себя в руках. Со стоном удовольствия она приняла его, и мир для Надарова взорвался, закружившись разноцветными осколками перед глазами.
Он погружался в нее с отчаянием самоубийцы, кожей впитывая страстные вскрики, радуясь впивающимся в спину ногтям, губами собирая все нарастающее пламя удовольствия с ее губ. И лишь когда хрупкое тело в его руках содрогнулось, утопая в водах наслаждения, Руслан позволил себе с победным криком присоединиться к ней, чтобы постичь, что его личная вселенная существовать перестала.
— Так значит?! — он взревел, запуская фужер в стену. Покрытое ажурным рисунком стекло разлетелось от соприкосновения с преградой. Внутри все клокотало от злости на своего противника. — Думаешь, поможет?! А вот фиг!
Он даже продемонстрировал вышеозначенную комбинацию из трех пальцев.
— Я ее просто так не отдам, — прокомментировал он собственное действо и уставился куда-то пылающими тьмой глазами.
Его корежило от искр удовольствия и подначивающего хихиканья, что устремлялись к нему от довольного происходящим оппонента. Тот словно специально адресовал ему свою собственную радость, чтобы ткнуть пальцем в больное место.
А повод для радости у него имеется, — вынужден был признать играющий, наблюдая за страстным единением его 'крошки' с вовремя подвернувшимся брюнетом. Он бы и сам на месте антипода не удержался от 'шпильки', будь этот новоявленный из его команды, а так нет. Так челюсти свело от отвращения, и даже действо не доставило былого удовольствия.
— Что б тебя!
В его руке появился наполненный бокал, которой тут же был с жадностью опустошен.
— Пусть хоть всю ночь кувыркаются, это ничего не изменит, — заявил он, чтобы досадить своей противоположности. — Мне так безразлично с кем, главное процесс.
Сказать — сказал, и в целом не покривил душой, хотя для чистоты эксперимента предпочитал видеть на месте брюнета другого представителя мужского пола. Своего собственного.
Подперев голову рукой, Руслан задумчиво наблюдал за спящей девушкой. Она лежала на животе, подложив ладошку под щеку, а другой рукой обнимая одеяло, коим он накрыл ее, и которое было безжалостно сброшено, скомкано и прижато теперь к девичьему боку. На ее губах застыла мечтательная улыбка, и Надарову нестерпимо хотелось попробовать ее на вкус. Мужчина вздохнул, заставляя себя оставаться на месте и не будить ее.
После их безрассудного слияния в зале на столе, они все же добрались до дивана, для того чтобы начать сначала или продолжить, он не знал, как будет правильнее. Она была ненасытной, требовательной и игривой, нежной и почти жестокой. Все время разной, и он, если честно, был удивлен. Удивлен, но не шокирован. Скорее наоборот, благодарен ее неожиданно открывшейся страстности.
Такого 'марафона' Руслан давненько не устраивал, но, как ни странно, все еще не чувствовал себя удовлетворенным, о чем явно свидетельствовало ноющее неудобство в паху. Кто-то требовал продолжения. Надаров усмехнулся собственным мыслям, представив, что скажет Мара, если он вновь набросится на нее. Пошлет, вероятно. Он бы на ее месте однозначно послал, учитывая, что девушка выключилась после последнего раза. Заснула практически стоя.
Взгляд мужчины скользнул по плавному изгибу спины, задержался на аппетитной попке, а затем тронулся дальше к чувствительному местечку у колена. Воображение тут же нарисовало ему картинку, где он, касаясь губами гладкой кожи, поднимается все выше и выше. Как ее стройные ножки раздвигаются, приглашая его, а с приоткрытых губ срывается вздох удовольствия от тех узоров, что рисует его язык на внутренней стороне ее бедер. Руслан беззвучно застонал, а напряжение в паху стало непереносимым.
Скрипнув зубами, он выбрался из постели, понимая, что если останется, то не видать Тамаре тех сорока с лишним минут сна, что остались до рассвета. Находясь так близко, слыша ее дыхание и ощущая запах их страсти, он просто не даст ей возможности отдохнуть.
'Кофе. Много кофе и не здесь', — приказал себе мужчина, погасив прикроватную лампу и закрыв за собой дверь. Широко шагая, он направился на кухню, хотя прекрасно понимал, что кофеин ему в этом деле не помощник. Вряд ли черная жидкость заставит его мысли свернуть в другом направлении.
Она проснулась словно от толчка. Что-то или кто-то (Мара не смогла определиться) безжалостно выдернул ее из прекрасного сна, в котором она была счастлива и абсолютно, совершенно свободна от всего — лежала на диване, гладила белую шерстку Джун и получала взамен раскатистое урчание. Вершина блаженства!
Даже в свете событий последних дней — подпольной жизни Джун — во сне однозначно было привычнее, чем то, что Тамара увидела, когда открыла глаза. Девушка нахмурилась, обводя взглядом незнакомую обстановку.
'Это сон?' — мысль промелькнула в голове и тут же исчезла.
Неясные очертания мебели в потемках, впускающее свет уличных фонарей окно по правую руку, полоска приглушенного комнатного освещения, бьющая из-под закрытой двери — все это было не ее. Резонный вопрос 'где я?' накрыл ее отчаянным биением сердца и шумом в голове.
Ошалевшая от увиденного, Мара жадно втянула в себя воздух и тут же пожалела об этом. Разум и тело накрыло волной чего-то жаркого, знойного, того что требовалось ей до умопомрачения. Сейчас и сразу. Много. Того, что так настойчиво прорывалось в ее реальность последнее время. Ее вновь затягивало в содержание припадков, накрывало ирреальными образами, от которых внутри натянулась дребезжащая струна желания. Но сейчас она не хотела он них избавляться, наоборот — жаждала шагнуть в самый центр, раствориться в видении.
Девушка нахмурилась еще больше, в попытке прогнать напористое требование от себя, словно назойливую муху. Но жужжащая неприятность, видать, прицепилась к ней не хуже, чем к клейкой ленте — намертво. Все тело ныло и покалывало. У сочленения ног ощущался небольшой дискомфорт, но даже он не смог остановить теплую волну, что родилась где-то в ее животе и начала расползаться, посылая мурашки по коже.
Тамара зажмурилась, заранее осознавая тщетность подобной попытки спрятаться. Ноздри щекотал запах секса. Казалось, он пропитал все вокруг. Въелся в простыни, на которых она лежала, заполнил каждую пору ее расслабленного тела. Облаком осел на ее волосах. С одной стороны Мара задыхалась от его вязкого прикосновения, а с другой — какая-то часть ее, очень большая и жадная часть, смаковала этот аромат, ластясь к нему и облизываясь. Затем пришло почти болезненное требование наполнения. Наполнения им… тем, что был где-то рядом. Вот только кем им?
Она еще раз шумно втянула в себя воздух, и этот глоток прогнал зародившуюся было неуверенность.
