вспомнила, как однажды репетировала в зале, где только-только закончилась репетиция кордебалета одного мюзикла. Было совершенно нечем дышать, точно она попала в годами не чищенное конское стойло. Аврора не смогла тогда петь – першило в горле, щипало глаза от едкой вони мастики, талька, нагретых софитов и самое ужасное – от густого, бьющего прямо в нос запаха человеческого пота.
Господи, подумала Аврора с тоской, что они знают обо всем этом? Эти, которые звонят? Или они точно все знают и поэтому предлагают эту рекламу именно ей? Или они просто прослышали, что ей позарез нужны деньги и она ни от чего не откажется, даже от кадров с голыми подмышками, испытывающими новую «Рексону»?
Позвонила Потехина. Под вечер и уже не такая задерганная и несчастная. Сказала, что, возможно, все еще наладится, что они напишут бумаги, пойдут по инстанциям, что «Аль-Магриб» отстоят и он будет работать по-старому.
– Я тебя до смерти напугала вчера. Ты уж прости меня, – сказала Потехина, – я какая-то ненормальная вчера была, на всех бросалась. А сегодня мы тут с Ваней Поляковым поговорили. Ты же знаешь, он умеет успокаивать лучше валерьянки. Я что тебе звоню: тут Сичкин объявился, Марк Наумыч, ну ты его знаешь… Нет? Не знаешь? Как не знаешь? Я разве тебе про него не говорила? Он же агент по недвижимости, очень известный… У него есть на примете одна квартира. Тебе ведь нужна квартира именно в центре? Так вот, он мне позвонил и сказал: квартира очень приличная. И владельцы особенно цену не заламывают. Им надо поскорее развязаться, они в Канаду уезжают, на ПМЖ, так что можно будет сторговаться. Мы могли бы завтра к Сичкину подъехать – он на даче в Малаховке от жары спасается. Все обговорим, потом куда-нибудь съездим пообедать вместе. Как видишь, «Аль-Магриб» наш пока для гостей дверей не открывает, зато…
– Спасибо тебе, Марьяша, – сказала Аврора.
– Ну, согласна? Да или нет?
– Нет, ты извини, но я не могу ехать. Кирюшка сильно болен. Ангина.
– Но Сичкин – он такой деловой. Понимаешь, он ждать не будет…
– Я понимаю. Пусть. Я сейчас не могу с квартирой… Я просто не знаю, не могу. – Аврора сама себя не узнавала. Раньше она никогда бы не упустила такое предложение. Потехина ей плохих советов никогда не давала. – Я просто сейчас не в силах решать что-то с квартирой. Кирюшка болеет, высокая температура…
– А врача вызывали? – Потехина поняла, и сразу же ее голос смягчился: – Ангина, сказал? Надо и насчет воспаления легких обязательно проверить. Ладно, попытаюсь уговорить Сичкина, чтобы подождал немного, попридержал продавцов. Дело, конечно, делом, но я и так просто видеть тебя очень хотела, детка. Хоть одно родное лицо в этих передрягах…
– Я тоже хочу тебя видеть, Марьяша. Приезжай ко мне, как только Кирюшке легче станет.
– Ладно, там увидим. Спасибо. Да… а лекарства-то какие-нибудь нужны?
– Нет, я все купила, спасибо, – ответила Аврора и неожиданно всхлипнула.
– Ну, ну, перестань. Ничего, все обойдется. Мои тоже болели, хилые маленькие были. А сейчас вон какие вымахали. – Потехина говорила грубовато и нежно. – Такая наша доля, детка. Ничего не попишешь.
Этот разговор немного подбодрил Аврору. И хотя она отказалась ехать смотреть квартиру, в душе она была благодарна Потехиной за заботу. Даже в самые трудные минуты жизни Марьяша была верна себе: больше думала о других. Аврора решила сразу же позвонить ей, как только поправится сын, пригласить к себе домой, познакомить с матерью. Ничего, что обстановка в квартире бедная и облезлая. Это временные неудобства. Аврора подумала: скоро у детей и у мамы будет новый дом.
Зазвонил телефон, и Аврора уже без колебаний подняла трубку. Кто бы это ни был – ничего. Ничего страшного.
– Ало, это вы, Аврора? Нам нужна госпожа Аврора Ветлугина! – затрещал в трубке бойкий писклявый голосишко.
– Я слушаю, добрый вечер.
– Это из редакции «Столичного сплетника», отдел светской хроники. Как вы можете прокомментировать обстоятельства смерти некоего Максима Студнева? По нашим данным, он был вашим бойфрендом. В последнее время вас часто видели вместе. Не связано ли это убийство с обстоятельствами скандального развода с вашим мужем, Дмитрием Гусаровым?
– Откуда у вас такие сведения? – спросила Аврора. – Вообще, кто вы такой? С кем я говорю?
– Корреспондент Ангелина Лягушкина. Скажите, а вы были на похоронах вашего друга?
– Нет! Не была и я не знаю никакого друга! Не смейте мне больше звонить, слышите? Я ничего не знаю и не желаю отвечать на разные идиотские вопросы!
Аврора швырнула трубку на диван. Сердце бешено колотилось. Откуда они все знают? Уже разнюхали… Нет, так нельзя, что она себе позволяет? С прессой так нельзя обращаться, они этого не прощают. Съедят!
– Мамочка, иди сюда, мне страшно! – послышался из другой комнаты голос сына.
Аврора пошла к нему. Кирюша сидел на постели. Горло его было обвязано шарфом. Сам он прятался за яркой диванной подушкой, выглядывал из-за нее, как перепуганный мышонок.
– Ну, что еще такое? – Аврора почувствовала, как при взгляде на бледное испуганное личико сына в сердце ее снова ржавой иглой впилась острая тревога. Чувство опасности…
– Скажи ему… скажи, чтобы ушел, – прошептал Кирюша, указывая в сторону шкафа.
Аврора посмотрела туда – заходящее солнце, бившее прямо в незашторенное окно, слепило, и сначала она ничего не увидела. А потом, когда глаза привыкли и она поняла, что это, ахнула, подбежала, вытащила из-за шкафа старшего сына – Димку. На нем была резиновая маска вампира: фиолетово-черная, жутковатая, привезенная давным-давно кем-то из знакомых Гусарова. Аврора не помнила, чтобы брала ее вместе со своими вещами и вещами детей из дома мужа в Немчиновке. Скорее всего, маску прихватил с собой вездесущий Димка.
