раз ты сам меня бросил, то… Вот, забирай. – Она сунула в руку Полякова сафьяновую коробочку.
– Я тебя не бросал, – сказал Поляков.
Он огляделся вокруг, словно не узнавал места – ага, вот оно, значит, что… Шагнул к девушке, поднял ее на руки и понес к своей машине, припаркованной на углу. «Аль-Магриб», пик обеденного часа, скидка на все меню, десять порций хариры, дело всей его жизни – все осталось позади. Кануло и испарилось.
Поляков посадил Сашеньку в машину. Вот так. Только так. Как подсказывает бедное раненое сердце уже очень немолодого человека. Может, кто-то решит – это очередная глупость. Ничего. На глупости держится мир.
Уже в машине Сашенька вдруг удивленно спросила:
– А почему на тебе такая смешная одежда?
– Потому что я повар, – ответил Поляков, прибавляя скорость и отчего-то вспоминая себя молодым, – я работаю в этом ресторане. Прости, но я как-то все время забывал тебе это сказать.
За Гусаровым было установлено наблюдение, едва он покинул здание прокуратуры после долгого, однако не слишком успешного для обвинения допроса. Колосов и Лесоповалов присутствовали на этом допросе от и до. И у обоих сложилось впечатление, что в прокуратуре прокручивают ту же самую пластинку, которую они только что слушали. И еще раз, и еще раз, и еще…
Утром на стол Колосова легли рапорты о результатах наблюдения за Гусаровым – из прокуратуры вместе с адвокатом он ненадолго заехал к себе в офис на проспекте Мира, затем ужинал в ресторане «Белое солнце пустыни», затем вернулся домой в Немчиновку – опять же вместе с адвокатом, который остался в Немчиновке ночевать. Расшифровка записи телефонных разговоров Гусарова за вечер и утро тоже была готова. Среди звонивших ему числились пресс-секретарь шоу-группы «Гоблины», которую Гусаров успешно продюсировал, одна известная эстрадная певица, один очень известный писатель-сатирик и знакомая Гусарова по имени Полина. Из рапортов было ясно, что фигурант не пытался связываться со своей бывшей женой и не звонил после допроса в прокуратуре ее адвокатам. Не звонил он ни в Пироговское семье Воробьевых, ни в лабораторию, где работал Юрий Воробьев.
– А ты хочешь, чтобы он сразу бросился к телефону, – сказала Катя, когда Колосов показал ей рапорты и прокрутил запись вчерашнего допроса Гусарова. – Держался он с вами хоть и крикливо, но крепко. Против него у нас улик нет, Никита. Если это действительно он убийца, у нас до сих пор нет против него доказательств, пригодных для суда. И если это не он убийца, у нас тоже нет доказательств против кого-то другого.
– Против какого другого? – спросил Колосов.
Катя не ответила. Перед ней на столе лежала пухлая папка со справками о состоянии уличной преступности в Подмосковье. Катя в то памятное утро была поглощена статьей о борьбе с уличными хулиганами, и Никите казалось, что он ей мешает своими неудачами, сомнениями и планами. Ему уже мерещилось: Катя остыла к делу об отравлении. Конечно, статью сочинять пока не из чего, а значит, как думал Колосов, она скоро вообще перестанет вникать в детали расследования. Что ж, может быть, она и права. Ловить убийц – его дело. Ее дело – сочинять криминальные опусы для газет о героических буднях милиции. А он на героя не тянет. И с раскрытием должен справиться сам, один. Только вот сможет ли?
– Ты дискету смотрела? – спросил он хмуро. Эх, всегда так – думаешь о Кате одно, говоришь ей совсем другое.
– Да, – Катя оторвалась от статистики в справке. – Обычная бухгалтерия, ты прав. У «Аль-Магриба» много расходов за эти полгода. Но все счета аккуратно оплачены. В срок. Нет ни задолженностей, ни просрочек. Они там в плане расчетов на редкость пунктуальны.
– Ничего пока не остается другого, как ждать, – Колосов забрал дискету, – наблюдение за Гусаровым будем продолжать, за рестораном присмотрим, за Авророй, если санкцию на это получим. Я с Авророй говорил, и она, как мне казалось, была со мной довольно откровенна. И она боялась, понимаешь? Это было видно невооруженным глазом – она боялась за себя. Ощущала угрозу именно своей безопасности – пусть чисто интуитивно, по-женски… А ведь мы тогда еще не имели показаний Симонова и были убеждены, что первое преступление совершено именно против Максима Студнева. Положим, у нас и сейчас нет абсолютной уверенности, что Симонов сказал нам правду, однако…
– Однако Гусарову ты объявил, что убить хотели именно Аврору, – заметила Катя.
– Просто хотелось увидеть его реакцию. Но он себя ничем не выдал. И все же ты не права, у нас есть против него улики. Например, его вчерашняя угроза в адрес Авроры, записанная нами на пленку. А потом, тот его звонок в ресторан. Что бы он там о нем ни говорил вчера – все свидетели подтвердят, что звонок тоже был фактически угрозой Гусарова жене.
– Знаешь, я об этом звонке думала, – сказала Катя, – очень уж все как-то по-театральному с ним получилось. Звонок словно рассек то застолье пополам на до и после. Звонок Гусарова запомнили все, кто в тот вечер был в ресторане. Тут все показания сходятся. А вот что происходило за столом до звонка и после – тут все рассказывают разное. Я не знаю – случайно так вышло или не случайно, но звонок этот явился событием, отвлекающим всеобщее внимание, понимаешь? Отвлекающим внимание от того, что происходило в это время за столом… А потом ведь еще были телефонные звонки, – Катя задумчиво смотрела на Колосова. – Помнишь, ты говорил – вы изъяли мобильник Студнева, и ты оставил его включенным?
– И мне позвонила Аврора утром в понедельник.
– Да, а еще раньше, помнишь? Ты говорил мне – был еще звонок, когда с тобой не пожелали общаться и отключились?
– Да, в субботу утром, я даже время на всякий случай тогда зафиксировал, – Колосов достал свой блокнот, – в 11.20.
– Мог, конечно, кто-то номер перепутать… Но я тут вот о чем подумала, – Катя рисовала рожицы на листе бумаги, – Студнев получил яд замедленного действия, так? А что, если утром в субботу кто-то проверял, жив он или нет?
– Плохой способ проверять, ненадежный, – по мобильнику. Хотя, у него не было городского телефона…
– А предположим, у того, кто звонил, не было иного способа проверить? Я подумала еще вот о чем: если Симонов сказал нам правду и отравить пытались именно Аврору – что тогда? Как складывались события? Нежданный звонок Гусарова всколыхнул застолье. То все сидели, пили, трепались, ели, а то вдруг звонок, и Аврора пугается, убегает из-за стола, полный переполох. В это время официантка Воробьева приносит ей
