слова, произнесенные Ланским, когда они усаживались в сани, полностью убедили ее в правильности своего открытия.
— Вы обратили внимание, что, когда мы перевернулись, сюда как раз подъехала царица? — спросил он.
— Я думаю, мы именно потому и перевернулись, что пожаловала царица, — ответила графиня, пристально посмотрев ему в глаза.
— Она надо мной смеялась, — пробормотал со вздохом Ланской, — я видел, как она переговаривалась с Корсаковым, стоявшим на санях позади нее.
Маленькая женщина прикрыла лицо вуалью, чтобы скрыть слезы досады.
— Кто знает, о чем она с ним беседовала, — охрипшим от переполнивших ее чувств голосом промолвила она в ответ, — ведь она любит его.
— Вы полагаете, что Екатерина может любить какого-то Корсакова? — быстро и резко отреагировал Ланской. — Да кто он такой? Кукла, дрессированная обезьяна, с которой она развлекается, чтобы скоротать время.
— Ну, он, как ни крути, ее официальный фаворит.
— Львице нравится играть с мышами.
На этом разговор оборвался.
Между тем Екатерина Вторая велела Корсакову, ее милостью из обыкновенного гвардейского сержанта вознесенному в графы и полковники, прокатить ее вокруг обеих ледяных гор, чтобы полюбоваться смелым полетом маленьких салазок и безыскусными забавами своего народа. На обратном пути она внезапно обернулась назад и спросила Корсакова:
— Ты не знаешь офицера, которого Браниша таким умилительным образом использовала в качестве мягкого кресла?
— Да, знаю.
— Как его фамилия?
— Ланской.
— Он показался мне симпатичным.
— Его считают одним из самых красивых мужчин.
— Вот как! Он, должно быть, чувствует себя крайне не ловко оттого, что ему довелось предстать передо мной в такой смешной роли?
— Боюсь, что это совершенно не так.
Царица досадливо нахмурила гордые брови.
— Как мне следует понимать это?
— Что ему абсолютно наплевать было бы, если б он тебе совершенно не нравился.
— Ой! Ты в этом так уверен?
— От него самого слышал.
— Странно. — Царица глубоко задумалась. — Есть, безусловно, какая-то пикантность, — пробормотала она, обращаясь не столько к своему фавориту, сколько разговаривая сама с собой, — в сознании того факта, что в то время как все остальные льстят, преклоняются и из кожи вон лезут, чтобы только добиться моей благосклонности, на свете живет человек, который хочет мне не нравиться.
— Я бы не так это сформулировал, — заметил Корсаков, — подозреваю, что ты настолько безразлична Ланскому, что он так же мало старался бы тебе понравиться, как и добиться твоей благосклонности.
— Как бестактно говорить мне такие вещи в глаза, — строго и укоризненно воскликнула Екатерина, — тебе никак не удается скрыть в себе человека низкого происхождения, часто я сама просто понимаю, почему вообще терплю возле себя такого грубого и бездуховного щеголя, как ты.
— Но я говорю, как думаю.
— В том-то все и дело, что думаешь ты по-хамски.
— А ты тщеславна точно молодая девица, — громко расхохотался Корсаков, обнажив при этом два ряда очень крепких и белых зубов.
— Ладно, давай вернемся к разговору о Ланском, — сказала императрица, сделав вид, что не расслышала его грубости, — как, стало быть, он обо мне отзывается?
— Он считает, что ты растолстела, а полных женщин он не любит, — ответил бывший сержант.
— Это указывает на то, что он не глуп, — воскликнула Екатерина, насмешливо приподняв уголки рта, — Браниша, без сомнения, была для него легким грузом, я бы на ее месте его расплющила.
Корсаков от удивления заржал как конь шутке императрицы и будто пляшущий мужик затопал ногами.
Екатерина не удостоила его больше ни словом, отвела его руку, когда перед Зимним дворцом он хотел было помочь ей выйти из саней, и в течение дня уже не впускала его к себе. Во время следующего торжественного приема она подала знак графине Браниша и с конфиденциальной непринужденностью, как любила делать и что при ее дворе приобрело статус закона, уединилась с ней в уголке софы.
— Ну что, вы уже оправились от испуга? — начала Екатерина.
— Я совершенно не испугалась, ваше величество, — возразила графиня Браниша, — и полагаю, что в подобном случае…
— Никто бы из наших дам не испугался, — весело подхватила царица, — это и в самом деле приятный случай. А как, позвольте, зовут того молодого офицера, которого вы таким образом осчастливили?
— Это был младший Ланской.
— Вы его любите?
— Конечно, ваше величество, — чистосердечно призналась Браниша, — а он меня не любит.
— Надо же! Он, похоже, ненавидит вообще женщин, — промолвила царица, все более воодушевляясь.
— К сожалению, ваше величество, только меня одну.
— Утешьтесь, дорогая Браниша, — живо откликнулась Екатерина, — он и обо мне судит таким образом, который, когда бы не забавлял, мог бы меня уязвить. Я заинтересовалась этим молодым офицером. Мне хотелось бы переговорить с ним, выслушать его суждение обо мне, однако потолковать так, чтобы он даже не подозревал, что перед ним я. Вы должны мне поспособствовать в этом деле, моя маленькая.
— О, какая честь!.. — графиня задрожала от ярости.
— У меня уже готов план действий, — продолжала Екатерина, — но в него я посвящу вас только за час до осуществления, а пока живите себе покойно и утешайтесь тем, что я разделяю вашу судьбу, он нас обеих не любит, этот красавец Ланской.
Вскоре после этой беседы у графа Панина состоялся бал-маскарад. Ланской, до сей поры державшийся достаточно далеко от придворных кругов, тоже получил на него приглашение и высказал графине Браниша свое удивление по этому поводу.
— Я обязательно должен туда явиться? — спросил он, и вид у него при этом был совершенно убитый.
— Разумеется, вы непременно должны быть там, — с плохо скрываемым раздражением проговорила в ответ красавица Браниша, — там вам представится редкая возможность оказаться вблизи своего идеала.
— То есть?
— Ах! Наивность вам очень к лицу, — язвительно заметила графиня. — Неужели вы действительно не знаете, что на подобных увеселениях появляется императрица в маске и, неузнанная, завязывает первые нити своих любовных интриг?
— Там будет Екатерина? Вы это наверняка знаете?
— Больше того, я даже буду сопровождать ее.
— О, вы делаете меня счастливейшим из смертных! — воскликнул Ланской. — И как же я смогу узнать вас?
— Я наступлю вам на ногу.
Ланской действительно появился на маскарадном балу, он был в плотно облегающем костюме из синего атласа, выгодно подчеркивающем его по-юношески красивое лицо и великолепную фигуру. Не успел он пройтись по залу и двух шагов, как к нему приблизились две женские маски, одетые в черный бархат:
