больше, Катя, ни одним словом… Пожалуйста. Я просто не могу быть один. Я с ума сойду!
– Но это не лекарство от одиночества.
– Да брось ты! Лекарство, и ты сама это отлично знаешь. Пилюля сладкая.
– Это невозможно.
– Для меня невозможного нет! – Но он все же убрал руку. – Значит, все мои слова, просьбы для тебя… ничего не значат?
Катя поднялась. Когда тебя вот так шантажируют, то…
– Мне пора идти.
Он выпрямился. Кате очень трудно было выдержать его взгляд.
– Не надо меня провожать, Дима. Тут метро, я прекрасно сама доеду. – Она сдернула со столика сумочку.
Дмитрий и ухом не повел. Уплатил бармену. По тому, как он держал в руках бумажник, было видно – с деньгами он умеет обращаться и счет им знает. В машине они молчали. Дмитрий включил магнитолу на полную громкость: снова Игги Поп – «Пассажир». Когда они останавливались у светофоров, окружающим могло показаться, что им чертовски весело – так гремела музыка.
У ее дома он нажал кнопку, открыв дверь машины. Катя, однако, медлила выходить: этот парень сейчас в таком состоянии, что… Но утешить его так, как ему хотелось, она не могла. Ей вдруг пришла в голову ужасная мысль, а что было бы, если бы на его месте оказался Степан? Но и расставаться так враждебно тоже было невозможно! Достаточно угрызений совести от той последней встречи с Лизой.
– Дима, милый мой, послушай меня, – Катя попыталась сама взять его руку, но он не шевельнулся. – Я к тебе очень хорошо отношусь, и, наверное, в другой бы ситуации я… мы… Ты столько для меня сделал, ты сам не понимаешь, что для женщины значит такой вот поступок, но… Но я не могу так. Сейчас, после всего, что с нами произошло, не могу. Неужели ты не понимаешь?!
Она чувствовала, что роняет себя в его глазах. И черт с ней, с этой гордыней! Она просто обязана сказать ему! Прав ведь Никита тысячу раз: из-за глупого снобизма, гордыни, недоверчивости, предрассудков, наконец, люди совершенно разучились говорить друг с другом о самом главном!
Он достал сигарету из «бардачка», щелкнул зажигалкой. Кате вдруг вспомнилось, что в самую их первую встречу на Ваганькове он сравнил солнце с пауком…
– Димочка!
Он резко обернулся: у женщин ведь семь пятниц на неделе. Оттолкнут сначала, а потом…
Катя протягивала ему «блюблокерсы». Они так и лежали на дне ее сумочки все это время. Он молча забрал их у нее. Потом машина его развернулась и медленно поехала в сторону Крымского моста. Кате показалось, что ему сейчас все равно куда ехать, лишь бы не одному. А у Парка Горького всегда можно снять на ночь дешевую уличную проститутку.
Глава 29
ПРИКОВАННЫЙ…
– Я ДОЛЖНА ЕГО ВИДЕТЬ, НИКИТА, ПРОШУ ТЕБЯ…
– ЭТО НЕ ЗООПАРК!
Колосов стоял, демонстративно отвернувшись к окну. В Раздольске снова шел дождь – в его мутной пелене тонул двор отдела, а «газик»-»канарейку», затормозившую посреди разлившейся лужи, можно было принять за ярко раскрашенный баркас.
Катя прислонилась спиной к двери колосовского кабинета: так просто она не уйдет.
– Я хочу ЕГО видеть. Мне необходимо говорить с ним, – повторила она зло и упрямо. – После всего, что я для тебя, Никита, сделала, ты не смеешь мне отказать. Просто не имеешь права!
Колосов обернулся: ого, уже начали считаться, кто сколько сделал по этому делу. Как это на Катерину Сергеевну не похоже!
– Димке ты же позволил увидеться с ним, – произнесла Катя уже тише.
– Он его брат.
– Но ведь расчет твой все равно не оправдался!
Колосов прищурился: расчет… на что, Катерина Сергеевна, милая ты моя!
– Он молчит, Катя. Ни в чем не сознается, – сказал он спокойно. – И в этом ничего необычного нет. А с братцем его мы действительно надеялись на… на то, что, как ты говорила… ну, в общем, на то, что они близнецы, очень близкие друг другу. Маленько промахнулись.
– Я тоже должна его видеть. – Катя упрямо мотнула головой. – Я хочу спросить у него только одно: где Лиза. Вы все равно воттак ничего у него не узнаете.
– ТАК, это как же?
– Так подло: заставляя его брата играть роль Иуды!
Колосов почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, словно она ему оплеуху вкатила – да за что?!
– Катя, ты будешь жалеть о том, что сейчас говоришь.
Она отвернулась. Потом быстро пересекла кабинет, села на стул. Сжалась в комок.
– Прости, Никит. Я сама не знаю, что со мной. С нервами стало как-то… дрянь, в общем. Ну разреши, а?
