Венчание со страхом

– Хочет верить каждому, это по глазам его видно. Злится на себя из-за этого, но все равно хочет. Не разучился еще хотеть.

Кравченко на это только хмыкнул.

– Это были шаги убийцы – я ему так и сказал. – Мещерский изрек это так, словно не сомневался, что они следят за его мыслями, а не за предыдущей темой беседы. – Если бы я только вышел в этот миг в коридор!

– Ну почему ты так в этом уверен? – спросил Кравченко.

– Потому что он бежал, Вадя. Летел сломя голову. Он хотел скрыться по какой- то причине.

– Но почему ты уверен, что он бежал уже после убийства, может, он несся рысью ее убивать?

– То есть как почему? Сережка же слышал: что-то грохнулось на пол, – Катя вся так и светилась от осенившей ее догадки. – А это упала Балашова! Он убил ее и попытался скрыться.

– Балашову убили в зале. А Сережка сидел в другом конце здания. И ты, Катька, лучше помолчи со своими озарениями. Шлепнулось ведь за стеной, то есть в соседнем кабинете.

– Или через кабинет, если окно было там открыто. Или через два… Нет, через два я бы не услышал. – Мещерский устало откинул голову на спинку кресла. – Ясно же только одно: он был в здании, ребята. Я его наверняка видел, когда шел к себе, ну там, в коридоре, где мне попалось столько незнакомых.

– Почему он ее укокошил именно там, в музее? – Кравченко хмурился. – Зачем так глупо рисковать? Ну уж если его так тянет к старикам, сел бы снова в засаду на дальней станции, как в прежних случаях, подкараулил бы в безлюдном месте бабульку – и забавляйся сколько душе угодно.

– Это у него был импульс, мгновенная, неконтролируемая вспышка. Ну как затмение – накатило, и все, – снова влезла Катя. – Психи, они все так непредсказуемы.

Мещерский обернулся к ней.

– Меня про Витьку там спрашивали, – сказал он тихо. – Особенно следователь прокуратуры допытывался: давно ли дружите, правда ли, что он служил в Афганистане. Про других-то я вообще ничего не могу сказать. Так меня все про него пытали.

– Ну так и должно быть. У ментов такой стереотип мышления: раз афганец, значит, того, сдвинутый, – Кравченко постучал пальцем по лбу. – Синдром войны. Да ты не переживай, князь. Тебя про него, а его про тебя долбали. Они ж синхронно по всем фигурантам работают в таких случаях. А ведь ты теперь тоже, Серега, подозреваемый по делу века. Поздравляю.

– Мерси, – Мещерский поморщился. – В нашем роду за триста лет никто еще не привлекался к следствию и суду.

– Надо же кому-то первым быть. Ну ладно, молчу, – Кравченко хлопнул его по руке. – Итак, братцы, главная версия следствия по делу – геронтофилия, так?

– Да, – Катя пригорюнилась. – Я вчера кое с кем в розыске переговорила. Они, правда, как всегда, в запарке там. Кемеровскую бандгруппировку взяли, за ней пятьдесят трупов по всей стране. А Колосову шеф выволочку устроил: выговор объявил, а также «личное усиление». К кемеровцам его и близко не подпустили. «Будешь, – говорит, – работать день и ночь по геронтофилу, пока не раскроешь. Замкнул дело на себя, значит, действуй».

– И помощи не проси, – хмыкнул Кравченко. – Да знаю я эту систему. У нас в конторе тоже так было, а чуть что – неполное служебное.

– Этот геронтофил, он какой-то бестелесный, – продолжала Катя. – Точно призрак. Ни отпечатков пальцев его нет, ни выделений, – она кашлянула, – ни следов.

– Но в двух случаях следы были.

– Непригодные для идентификации. Смазанные.

– Обезьяньи, – Кравченко снова ухмыльнулся. – А пинкертон твой действительно простодушный, оказывается.

– Такой же, как и ты.

– Не такой, – он поймал ее за руку, потянул к себе.

– Пусти меня!

– Не такой, а… хуже. Ну, скажи: Вадечка лучше.

– Отстань, мы о серьезных вещах говорим!

– Разве можно в двух различных ситуациях одинаково поскользнуться в грязи? – Мещерский удивленно поднял брови.

– Можно. Я вон зимой по сорок раз в день скольжу, – заверила его Катя. – Просто у меня слабые ноги. И плохая координация движений.

– Координация движений? Интересно. Я подумал… Ну ладно, не важно. А зачем ему рубила? – Мещерский поглаживал ладонью подлокотник кресла. – Почему именно рубило он брал с базы в качестве орудия? Он мог бы взять любой предмет, достаточно тяжелый: свинцовую болванку, лом, дубинку, нож, наконец.

– Он не режет свои жертвы, а убивает тем же способом, которым убивали неандертальцы, – выпалила Катя.

– Это всего лишь совпадение. Такого быть не может.

– И ничего не совпадение. Колосова это просто сразило сначала. Вот только он до сих пор причины не поймет.

– И мы ничего не поймем в этой ерунде, – Кравченко поднялся. – Тут даже мозги себе засорять не стоит.