восстановлен, и в Ксант снова стали проникать люди, в результате чего возникли кентавры. Однако лишь после Первого Нашествия человеческая история становится непрерывной; и это событие датируется Нулевым Годом.
Последующие Волны колонизации из Мандении представляют из себя позорные страницы истории Ксанта. Положение изменилось лишь в 228 году, сразу после Четвертой Волны, когда Волшебник Ругн принял власть, построил Замок Ругна и объявил о начале Золотого Века. Замок Ругна был покинут, когда в 677 году умер Король Громден и на престол взошел Король Ян. Влияние людей на жизнь полуострова уменьшилось, результатом чего явились так называемые Темные Времена Ксанта.
Однако перечислять все эти события довольно утомительно. Для интересующихся историей в приложении приведены хронологические таблицы Ксанта.
Были, однако, и отрадные события, причем одно из них произошло совсем недавно. За год до моего рождения Король-Волшебник Эбнез переделал Камень Смерти в Защитный Камень, обезопасив Ксант от дальнейших нашествий. Если Волшебник Ругн сумел овладеть магией одушевленной, то Волшебник Эбнез проделал то же самое с неодушевленной магией. Оба открытия сильно повлияли на жизнь общества, что привело к периоду исторического спокойствия. Двенадцатое Нашествие больше известно под именем Последней Волны, ибо с тех пор вторжений не было до самого 1042 года, пока Король Трент сам не привел манденийскую армию в Ксант.
Таким образом мне посчастливилось родиться в самый тихий период Темных Времен Ксанта. Времена были, прямо скажем, скучноватые, но хотя и бытует доброе пожелание: «Чтоб тебе жить в скучное время», – я бы предпочел более интересные века.
В семье я был младшим. Старший брат наследовал ферму, да и старшая сестра была до ужаса хозяйственной и любила распоряжаться. Таким образом я был просто обречен на дальние странствия в поисках приключений. К несчастью, все мои умения и навыки касались в основном работы на тиковых плантациях. Мы выращивали тики звонких сортов и, собрав урожай, продавали его владельцам часов. Созревшие тики употреблялись в качестве единицы времени. Без них часы начинали выдавать одни только таки, и проку от них было мало. Людей с часами (да и без часов тоже) можно было пересчитать по пальцам, поэтому родительская ферма обеспечивала тиками весь Ксант. Заводить еще одну такую ферму не имело смысла, так что от навыков моих особой пользы не предвиделось.
Была у меня еще одна склонность – неистребимое любопытство. Вот, пожалуй, и все. Если и был у меня какой-нибудь магический талант, то я об этом не знал. Впрочем способности тогда никто не проверял – это уже позже Король Шторм издал идиотский закон, согласно которому каждый гражданин Ксанта обязан проявить себя магически. А раньше правило было одно: Королем может стать лишь Волшебник. И со времен Четвертой Волны соблюдалось оно неукоснительно, ибо только Волшебник мог сделать так, чтобы его указы исполнялись. И вот я, бесталанный молодой человек, обделенный физической силой, красотой и статью, сделался бродягой. Я никого не трогал, и никто не трогал меня.
Итак, я бродил от деревни к деревни, ненавязчиво прислушиваясь, приглядываясь и изучая все, что только мог изучить. А поскольку деревни были сильно разбросаны, то большая часть моего времени уходила на дорогу. Дороги тогда были в ужасном состоянии и зачастую небезопасны, попадались среди них и зачарованные, не говоря уже о тех, что нарочно были обсажены древопутанами. Вот в Золотом Веке дороги содержались в порядке! Да и сейчас о них неплохо заботятся, что свидетельствует о крепком правлении.
Мне было пятнадцать, но с виду мне больше двенадцати никто не давал. Кое-где меня принимали за гнома. Мне это подчас было на руку, потому что гномов за людей не считают и говорят при них, не стесняясь. Захлопнув рот и навострив уши, я узнавал многие секреты. Большей частью сведения были пустяковые: кому изменила жена, кто что у кого украл, кого недавно слопал местный дракон. Но жажда знаний заставляла меня запоминать все имена, лица и секреты.
У меня была отличная память, и я, как в записную книжку, вносил туда одну заметку за другой: Кельвин – убил золотистого дракона; Стайл – знаток синих оттенков, и так далее. И стоило только упомянуть чье- нибудь имя – как вся история, связанная с этим человеком, тут же возникала в моей памяти. Разумеется, народ мне попадался самый заурядный, не оставивший после себя заметного следа, и все-таки мне они были интересны. Как знать, какие приключения и какие высоты ждали бы их, доведись им оказаться в более благоприятной ситуации! Взять хотя бы меня: кем бы я стал, живи я в стране, где высоко ценят любопытство!
Итак, я шел по тропинке, ведущей из Деревни Провала, где жила моя семья, в земли драконов, о чем я, конечно, знать тогда не мог. Я просто выбрал самую удобную дорогу, ибо был молод и глуп. Если дорога удобна, то это значит, что за ближайшим поворотом раскинула щупальца развесистая старая путана. Или что-нибудь похуже.
Впереди послышался шум. Такие звуки обычно производит охотящийся дракон: визг и свист вперемежку с тупыми ударами. Я кинулся с дороги, сообразив, что лучше уйти со сцены, уступив ее дракону. Но затем я увидел над деревьями зловещий силуэт – тварь улетала, причем истекая кровью.
Я продолжил путь. Самым мудрым решением было пойти в сторону, противоположную той, где скрылся дракон, а я и так туда шел. Миновал поворот и очутился на поляне.
На земле лежали двое. Во-первых, единорог, ржущий от боли и тычущий рогом куда ни попадя. Во- вторых, девушка.
Как поступать в таких случаях, я и понятия не имел. Единороги, да и все прочие копытные, за исключением, пожалуй, кентавров, встречаются в Ксанте редко. До сей поры я видел единорога лишь дважды, и то мельком. Девушки, правда, встречаются в Ксанте куда чаще, но и с ними я тоже, можно сказать, не общался ни разу. Разве что со старшей сестрой. Понятно, что после такого общения девушек я сторонился и искренне считал, что уж лучше путешествовать одному, чем подвергаться постоянным нападкам.
Но девушка меня заметила.
– Помоги Гортензии! – крикнула она, указывая на единорога.
Как видите, нападки начались сразу же.
Десятилетнее терпение и еще полтерпения впридачу приучили меня к послушанию. Я приблизился к единорогу. Это была кобыла, явно сломавшая переднюю ногу. Рог ее был весь в крови. Я заколебался, зная, что раненое животное опаснее здорового. Однако в глазах его я увидел боль, а не угрозу. Животное надеялось, что я смогу помочь ему.
А я мог. Еще подходя к поляне, я приметил на обочине заросли костоправа.
– Сейчас вернусь, – сказал я и кинулся прочь.
Добежав до поворота, я достал из заплечного мешка холстину и, найдя подходящее растение, начал выкапывать его палкой. С осторожностью, приобретенной еще на тиковых плантациях, извлек корни вместе с землей и, обернув холстиной, положил в мешок.
Возвращаться пришлось помедленней. В отличие от других растений костоправ плохо переносит тряску.
Я снова оказался на поляне. Единорог лежал тихо, голова его покоилась на коленях девушки.
– О! Я уж думала, ты не вернешься!
– Я бегал за этой травой, – объяснил я, и обратил внимание, что пациентов у меня двое. У единорога сломана нога, а у девушки, кажется, вывихнута лодыжка – заметна была опухоль.
– Ты смыслишь что-нибудь во врачевании? – спросила она.
– Немного. Но думаю, что эта трава поможет. – Вообще-то я был уверен в этом, просто девушка с единорогом вселяла в меня некую робость.
– Простая трава? – вскричала она. – Да ее на зубок Гортензии не хватит!
– Ее не едят! – встревоженно возразил я. – Это костоправ.
– А что это такое?
– Магическая трава, кости сращивает. Давай посадим ее, а дальше она сама справится. – Я почувствовал себя уверенней, сообщая то, чего она не знала.
С помощью той же палки я выкопал лунку рядом со сломанной ногой благородного животного. Затем посадил в ямку костоправ и уплотнил землю.
– Теперь, если позволено будет прикоснуться к ноге... – сказал я, осторожно берясь за сломанную
