Но до недогадливого Колосова все никак не доходило, как же повлияет на ход раскрытия двух убийств и двух загадочных самоубийств спланированное штабными аналитиками «увеличение в ходе профилактической операции количества задержанных нарушителей паспортно-визового режима из стран ближнего зарубежья, а также иных лиц, ведущих антиобщественный образ жизни».
Но в принципе с такой вселенской чисткой района начальник отдела убийств был согласен. Для предварительных отчетов «наверх» о мерах по «удержанию криминогенной ситуации под контролем» годились бы для галочки и десятка два заключенных в отделовском «обезьяннике».
Сдав Ищенкова (которого ожидало скорое освобождение) на руки конвою, Колосов поднялся в кабинет начальника криминальной милиции. Они должны были обговорить поисковые мероприятия в Май-Горе по установлению возможных дополнительных очевидцев происшедшего. Беспокоили Колосова и неясности с орудием преступления. Коса, коей, по предположению эксперта, зарезали Тарантинова, не давала ему покоя. Преступник, кто бы он там ни был, просто не мог унести ее далеко от места убийства. И мысли Никиты в связи с этим то и дело возвращались к реке. Ведь это было самое удобное, самое надежное и самое близкое к месту хранилище для всех улик.
Но чтобы обшарить дно Сойки, требовался квалифицированный водолаз. А это значило, что к операции должны подключиться военные или МЧС, что стоило денег. А их в Старо-Павловском отделе хватало лишь на урезанный до безобразия лимит бензина да на зарплату сотрудников.
Совещание с местными сыщиками шло своим чередом, как вдруг у Колосова сработал пейджер. Его немедленно просили связаться с дежурной частью главка.
– Никита Михайлович, тут разыскивают вас! Зам ваш приказал соединить! Говорит, неотложное дело! Вы приказали звонить ему в любое время суток! – кричал в трубку словно не из Москвы, а с Луны далекий дежурный по главку. – Соединяю!
Колосов извинился перед коллегами. Они все встали и покинули кабинет. Было ясно, что в такой горячке начальнику отдела убийств мог звонить лишь кто-то из его личных конфидентов. А подобные разговоры с агентурой не для лишних ушей. И в розыске на этот счет немало строжайших табу.
– Алло, Никита, наконец-то! Добрый вечер, извините, что так поздно, но я звонил вам целый день.
Слышимость теперь была гораздо лучше. Но голос – хрипловатый густой баритон – был Никите незнаком.
– Здравствуйте, кто говорит?
– Это Модин, помните меня?
Колосов прикрыл рукой трубку: так, источник по Ачкасову дал о себе знать. Но что значит такая спешка?
– Здравствуйте, Станислав Сергеич, рад вас слышать.
– Еще раз извините, что поздно, Никита, но больше никак не мог откладывать! У меня утром самолет, слышите? ЧП досадное: груз стройматериалов для нашей компании в таллинском порту таможней арестован вместе с судном. Лечу срочно разбираться, вызволять, такие убытки, мать их за ногу! Но я должен вам сообщить: я кое-что выяснил, что вы меня просили, помните? В агентство частное детективное пришлось обратиться. Миша был мне друг, я не могу оставаться безучастным к его судьбе… А вчера мне как раз из агентства данные пришли. Я тут же поехал к Елене, к вдове, слышите меня?
– Да, слушаю внимательно, Станислав Сергеевич.
– Мне кажется, я близок к разгадке первопричины происшедшего с Мишей! Они, ну сотрудники агентства, установили, откуда был сделан тот звонок в день его смерти и куда ездил Миша. Это медицинский центр «Логос». Никита, сотрудник агентства и там побывал, говорил с врачом. Они подняли медицинские документы. Оказывается, Миша проводил там что-то вроде экспертизы по установлению отцовства, понимаете? У него, видимо, появились какие-то сомнения насчет ребенка, сына! Никита, а в тот роковой день как раз были готовы результаты – ему врач по этому поводу и звонил. Они там темнят, недоговаривают, но… кажется, результат был отрицательный, понимаете меня? Он, бедняга, очутился один на один перед фактом, что Вася, возможно, и не его сын, вы понимаете, о чем я? Я вчера ринулся к Лене. Она не хотела со мной сначала даже говорить об этом. Но я заставил ее – Мишка был мне друг, почти брат… Быть может, я был излишне эмоционален с ней, груб даже, но… Я был просто взбешен, собой не владел. Я пытался заставить ее сказать мне всю правду, что у них там происходило в семье, пытался получить признание, что она обманула его, но… Никита, вы же понимаете, что такое женщины, как, даже загнанные в угол, они лгут вам прямо в глаза! Она… Одним словом, она прямо ни в чем не призналась, но и не отрицала, понимаете? А если все это было именно так, то не было для Мишки большего удара, чем узнать, что мальчик, ради которого он жил, которым дышал все последние годы, не его и… Ужасный удар, ужасный!
Я узнал также и адреса центров и клиник, куда он и Елена обращались за лечением от бесплодия, помните, мы с вами и об этом говорили? Тут много адресов. Одну минуту, погодите, достану список… Сейчас… Первым такой вот адрес идет: туркомплекс «Истринское водохранилище», какая-то Школа холисти… холистической психологии. Хованская Юлия Павловна. Телефон, факс. Сотрудник из агентства звонил туда, там сказали, что школа давно сменила адрес. Вы слышите меня, Никита? Это же семь, даже восемь лет назад было! Следующий адрес читаю…
– Станислав Сергеевич, подождите, – оборвал его Колосов. – Нам срочно надо увидеться. Если где-то через час с небольшим я к вам подъеду, я не очень помешаю вашим сборам?
– Да нет, что вы, приезжайте. Все собрано. И я один на даче. Жена пока в больнице. Знаете адрес? Хотя у кого я спрашиваю, старый болван…
– Адрес есть. – Колосов посмотрел на часы. – А в аэропорт я вас утром сам отвезу, не волнуйтесь. До встречи. – Он опустил трубку на рычаг. У него было такое ощущение, что сообщение Модина не явилось такой уж неожиданностью. После новостей по делу Полунина подсознательно он ждал чего-то подобного.
Фары на шоссе. Катя столбиком застыла на обочине, и фары приближающейся машины слепили ее. Она все еще никак не могла прийти в себя и отдышаться. И сейчас ей хотелось лишь одного: скорее добраться до телефона, позвонить Никите. Пусть он немедленно приезжает и разбирается во всей этой чертовщине сам.
Автомобильные фары смахивали на желтые береговые прожекторы. В машине – а это была «девятка» темного цвета – наяривала музыка. Катя, как сломанная кукла, шагнула на дорогу. Господи, песня «Любэ» из автомагнитолы. Как она была сейчас рада ей!
